В юбилейную дату легендарной балерины Майи Плисецкой все говорят о её величии в танце. А так ли уж было предопределено её будущее величие? Ведь ей и лишений пришлось хлебнуть изрядно!
В чём провинился отец?
Будущая прима-балерина родилась в центре Москвы 20 ноября 1925 г. С юных лет показывала своенравный характер, поэтому родня о Майе говорила: «Натурой в деда». Её дед Михаил Борисович Мессерер был знаменитым на всю столицу зубным врачом, от двух браков у него было 10 детей.
Мать девочки, актриса немого кино Рахиль Мессерер-Плисецкая, сыграла в шести фильмах — в титрах она значится под именем Ра Мессерер. Иногда Ра брала Майю на съёмки. В одной из сцен героиню Рахили убили. Девочка рыдала так, что едва не захлебнулась. Когда мать бросилась её успокаивать, кричала: «Тебя же убили!» Наверное, это был для неё первый урок столь реалистичного существования в искусстве.
Отец Михаил Плисецкий работал в области внешней торговли, некоторое время был консулом СССР в Норвегии. В 1936 г. Плисецкие вернулись в Москву. Майя отлично училась в Московском хореографическом училище. И тут грянула беда. В 1937 г. Михаила Плисецкого арестовали как изменника Родины, беременную Рахиль забрали в тюрьму, а после отправили в Акмолинский лагерь. Тот период Майя Плисецкая вспоминала потом как самый драматичный в своей жизни. «Отца пришли арестовывать, — писала она в воспоминаниях. — Эти аресты на рассвете теперь уж многократно описаны в литературе, сыграны в кино, на театральной сцене. Но прожить это самой, поверьте, очень страшно. Незнакомые люди. Грубость. Обыск. Весь дом вверх дном. Ревущая, цепляющаяся, беременная — с пузом, растрёпанная мать. Надрывно кричащий, разбуженный, спросонья, маленький братец. Одевающийся дрожащими руками, белый как снег отец. Ему неловко. Отрешённые лица соседей... Сейчас, когда, бывает, я проезжаю мимо злосчастного углового дома на Гагаринском, я холодею. Меня не оставляет чувство жути. Сам-то дом, в отличие от своих жильцов, благополучно сохранился».
Чтобы Майю не отдали в детский дом для детей изменников Родины, её удочерила тётя по материнской линии, солистка Большого театра Суламифь Мессерер. А брата Майи Александра забрал к себе дядя Асаф Мессерер. Суламифь и Асаф хлопотали о смягчении наказания сестры, и вскоре Рахиль Мессерер-Плисецкая вместе с грудным Азаром была переведена на вольное поселение в Чимкент, а в апреле 1941-го была освобождена.
Дату смерти отца — 7 января 1938 г. — Майя Михайловна узнала лишь в 1989 г. из справки, прикреплённой скоросшивателем к документу о реабилитации Михаила Плисецкого.
Как она выстояла
Всю жизнь Майя Михайловна ненавидела любые рамки, несвободу. Называла Сталина параноиком. «Никогда, ни при каких режимах я не скажу, что Сталин — человек», — говорила она «АиФ».
«Я бы хотел, чтобы Майя Плисецкая была для современных молодых не только примером, но и укором, что ли, — сказал как-то композитор Родион Щедрин, супруг Майи Плисецкой. — Она в трудное время прожила очень трудную жизнь: отца расстреляли в 1938 г., мать посадили в Бутырку. И всё-таки она выстояла, опираясь на свой характер. Состоялась вопреки всему. Бунтарка такая».
Недаром дирижёр Валерий Гергиев сказал: «Майя Плисецкая презрела многие законы. Даже законы земного притяжения. Никто так не летал над сценой, как она. Она притягивала к себе миллионы и миллионы восхищённых глаз и душ».
Майя Плисецкая действительно была бунтаркой в балете. Путём невероятных усилий, борьбы начала сотрудничать с иностранными хореографами. «В советские времена почти у всех артистов были проблемы, — говорила звезда в интервью „АиФ“. — Сюда не пускали талантливых хореографов. Артистов с трудом выпускали за границу. Выехать куда-то было адской проблемой. И всё-таки реализовались (может быть, и не все) мои мечты. Я многое осуществила за границей — поздновато, немножко поздновато. Все эти встречи с Морисом Бежаром — были бы они на 15–20 лет раньше, может быть, могли бы появиться на свет очень интересные балеты... Но и на том спасибо. Всё-таки четыре спектакля он для меня сделал».
«Характер — это судьба. А судьба — это характер», — говорила Майя Михайловна. Или: «Хочешь светить — гори». «Как ни старайся, не удастся прожить эту жизнь дважды — живи её сейчас, живи своё» — тоже её слова.
И чего не любила
Когда Плисецкой делали комплименты по поводу её лебединой шеи, она отвечала: «Знаете, в балете гораздо важнее голова, чем шея или руки и ноги. Ногами не выразишь то, что в душе происходит. Ногами делают позиции. Встать в первую позицию — это не кипит душа. Это всего лишь первая позиция». В своё искусство она была влюблена: «Считается, что в начале было слово. А я думаю, в начале был жест. Потому что слово не все понимают. А жест — все».
Балерина танцевала «Лебединое озеро» более 800 раз. Выходила на сцену в этой роли в течение 30 лет — с 1947 по 1977 г. «Я считаю этот балет лакмусовой бумажкой, пробным камнем для любой балерины, — говорила она. — В „Лебедином“ никуда не спрячешься, всё как на ладони. Техника, драматический артистизм. „Лебединое“ вполноги, вполдуши не станцуешь... Каждый раз после „Лебединого“ я чувствовала себя настолько опустошённой... Я была просто вывернута наизнанку».
Как-то «АиФ» спросил её: «А есть роль, которую вы мечтаете исполнить?» И бунтарка Плисецкая ответила: «Мне хотелось бы что-то в кино сыграть. Мистическую роль... Например, как у Хичкока».
У Плисецкой был очень острый язык, поэтому её побаивались: она давала такие оценки и комментарии, которые приклеивались к человеку навсегда. При этом и по отношению к самой себе была иронична.
Рецепт своей стройности объясняла просто: «Когда надо похудеть, сижу не жрамши». А по поводу красоты говорила, что никогда не делала пластики и не вшивала золотых нитей под кожу. «Я в своей жизни получила очень много цветов. Вот стоит красивая, большая ваза роз. Пятьдесят штук. Всем одинаково я меняю воду, подрезаю кончики. Но одна роза завянет сразу. А дальше — кто как. И вдруг из всех роз одна вот так торчит. И больше чем неделю не вянет. Вы знаете, на людей это тоже распространяется».
Вместе с Родионом Щедриным они прожили 57 лет. Познакомились в гостях у Лилии Брик. «У Лилии Юрьевны был маленький стол, за который могло усесться не больше 10 человек. И она очень точно собирала компанию, — вспоминал Родион Константинович. — Майю я тогда на сцене не видел — я не был балетоманом. Но мне был интересен балетный мир. Майя внешне была чрезвычайно притягательна. У неё были роскошные бронзово-рыжие волосы. Я всегда смотрю на женщин: крашеная или нет. У неё волосы были свои. К тому времени я уже написал музыку к фильму „Высота“, получил солидный гонорар. И первое, что делали советские люди, когда у них появлялись деньги, — купил машину. „Победу“. После вечера у Брик я решил подвезти гостей — Жерара Филипа с супругой. И подумал тогда: „Хорошо бы и эту рыжую балерину тоже в машину пригласить!“ Маршрут рассчитал так, чтобы адрес Майи оказался последним». А через некоторое время они уже и не расставались... До самой смерти Майи Михайловны в 2015 г.
Как-то в одну из праздничных дат «АиФ» спросил балерину: «Что для вас значит юбилей? Возможность остановиться и посмотреть назад?» «Не надо останавливаться и не надо смотреть назад. Ни на чей», — засмеялась она.