Фильмы этого выдающегося русского режиссера до сих пор по кадрам разбирают практически во всех кинематографических учебных заведениях мира. О его жизни и творчестве написаны сотни статей и книг. И при всем при этом личная жизнь Эйзенштейна до сих пор вызывает споры среди историков кино.
Женщины как прикрытие?
То, что Сергей Михайлович весьма специфически относился к женщинам, можно понять уже из его фильмов. Ни в одном из них нет чувственных, эротичных женских образов. Героини его картин — это соратницы, бойцы, «бой-бабы». Такими Эйзенштейн видел женщин на экране. Такими же они были для него и в жизни.
Главная женщина его жизни, киножурналистка Перу Аташева, была женщиной волевой, сильной, организованной. Она помогала ему в работе, в быту, упорядочивала жизнь великого режиссера и мечтала родить от него. Аташева выходила Эйзенштейна, когда тот заболел черной оспой. Она была готова на любые жертвы и лишения ради него. Их платонические отношения продолжались несколько лет, пока однажды дорогу ей не перешла красивая и смелая. В конце 30-х годов Эйзенштейн познакомился с ассистенткой Елизаветой Телешевой. Случилось это на съемках картины «Бежин луг». Ни о какой искре, промелькнувшей между Сергеем и Елизаветой, по словам свидетелей, речи идти не могло. Просто Эйзенштейн в тот момент находился в состоянии глубочайшей депрессии, а Телешева сумела его из этого состояния вытянуть. Их отношения продолжались почти пять лет. Хотя отношениями назвать это сложно. Эйзенштейн откровенно использовал Телешеву. Он сразу дал ей понять, что никакой сексуальной близости между ними быть не может. Более того, им желательно даже жить раздельно. Телешева долго терпела, надеясь, что что-то изменится. В конце концов, ее терпение лопнуло, и она разорвала с Эйзенштейном любые контакты.
Сергей Михайлович, не долго думая, вернулся к Перу Аташевой, которая всё это время преданно ждала его. Эйзенштейн официально женился на ней, но это никак не изменило сути их отношений. Фактически они были не любовниками, не мужем и женой, а соратниками. Зачем Эйзенштейну это было нужно? Возможно, затем, что в СССР с 1934 года была введена уголовная статья за мужеложство.
Герой его романа
Общеизвестно, что Сергея Михайловича практически на протяжении всей его жизни связывали неоднозначные отношения с Григорием Александровым. Молодые люди познакомились в 1922 году, когда Эйзенштейн был стажером Государственных высших режиссерских мастерских под руководством Мейерхольда. Будущий гений мирового кинематографа как-то оставил без присмотра свой паек черного хлеба — а времена были голодные. Александров попытался этот хлеб стащить, но попался. Между ними завязалась драка. После того, как их разняли, молодые люди продолжили выяснять отношения на словах. Узнав в ходе перепалки о том, что Александров уже несколько дней ничего не ел, Эйзенштейн добровольно отдал ему свой хлеб. С этого момента между молодыми людьми завязалась крепкая дружба, которая вызывала множество косых взглядов и пересудов в обществе.
С Александровым Эйзенштена связывали и творческие отношения. Для Сергея Михайловича частная и творческая жизнь всегда были неразделимы. Но если в кино, в театре Эйзенштейн четко понимал, что он делает, чего он хочет, то с личной жизнью все обстояло гораздо сложнее. Оказавшись за пределами родины, в Берлине, режиссер пытается понять самого себя, посещая психологов и сексологов. Эйзенштейн уверял, что он по природе своей асексуал, то есть не испытывает влечения ни к женщинам, ни к мужчинам. Своей близкой подруге Мари Сетон он говорил: «Те, кто говорит, что я гомосексуален, ошибаются. Никогда я за собой такого не замечал и не замечаю. Если бы я был гомосексуалом — сказал бы об этом прямо. Но вся суть в том, что я никогда не испытывал гомосексуального влечения, даже по отношению к Грише, несмотря на то, что у меня есть некоторая бисексуальная тенденция, как, например, у Бальзака или Золя, в интеллектуальной области».
Многочисленным попыткам Эйзенштейна оправдаться мало кто верил при его жизни, мало кто верит и сегодня. Оставленные им многочисленные рисунки, а также свидетельства современников, пусть и подчас завуалированного характера, дают вполне определенную картину. В любом случае, вдохновляла ли его любовь к Агашевой или к Александрову — вклад Эйзенштейна в мировой кинематограф остается непревзойденным.