26 октября знаменитому режиссёру Игорю Масленникову, создавшему одну из лучших в мире экранизаций Шерлока Холмса, исполнилось 90 лет. Как сегодня живет патриарх советского кино? Удалось ли ему найти средства на создание другого кинохита — «Зимней вишни-4»? Об этом «АиФ» и поговорил с юбиляром. Правда, о своих работах он говорит неохотно. Куда больше его беспокоит, что происходит вокруг, куда ушло «кино для людей».
Игорь Масленников: — Мы сейчас находимся на очень серьёзном цивилизационном переломе. Из одной эпохи переходим в совершенно другую — цифровую, пока для нас неизведанную. Возьмём, например, кино. Кинематограф всегда был соборным зрелищем. Люди приходили в кинотеатры, вместе плакали и смеялись, картины становились событием для целой страны, широко обсуждались. Сегодня человек идёт по улице, у него гаджет, который умещается на ладони, и по нему он смотрит фильм. Что это?
Елена Данилевич, «АиФ»: — Это прогресс, который не остановить.
— Я тоже не предлагаю идти назад. Но вот у меня в книжных шкафах стоит бесконечный строй книг. В любой момент я могу к ним обратиться и знаю, что они меня ждут. Казалось бы, тоже самое с «цифрой» — она под рукой в любой момент. Но это не так. Стоит выключить электричество, и вы окажетесь безоружными. Получается, какой-то владелец цифровой империи в одно мгновение может лишить всего миллионы людей! Это очень опасный процесс, но, кроме тревожных ощущений, вызванных беспокойством за происходящее, у меня есть и конкретные враги.
Английский язык ломает родную речь, а фантастически богатый русский язык заменяется какими-то примитивными осколками.
— И кто же эти недоброжелатели?
— Мои противники — деньги и английский язык. Прошу понять правильно. Я знаю английский, вместе с норвежцами снимал фильм «Под каменным небом» и прекрасно общался без переводчика. Поэтому мы говорим не о слоге Шекспира или Бернарда Шоу. Меня не устраивает, как английский проникает в наш быт. Ломает родную речь, а фантастически богатый русский язык заменяется какими-то примитивными осколками. Сегодня везде звучит «онлайн», «тренд». Хотя есть масса русских слов, которые отражают все тонкости этих терминов. Особенно заражена молодежь. Посмотрите: у них уже изменилась интонация разговора, появилась другая мелодика, не свойственная русской. О чистоте речи заботился ещё Пушкин, хотя в детстве, а потом в лицее писал стихи по-французски. Великий поэт оставил нам блестящий язык, который надо ценить, как драгоценность. А мы что делаем?
— В том, что касается языка, согласна с вами. Но вот второй враг — деньги. Как без них обойтись в современном мире?
— Раньше мы как-то стеснялись говорить о деньгах. Было неловко спросить, сколько заплатят. Я до сих пор не могу вести разговоры на эту тему. Между тем, прибыль сегодня на первом месте. Всё построено так, чтобы любой ценой получить выгоду, невзирая на способ и средства. Как я мог с этим бороться? Только своими картинами. Первыми стали «Письма к Эльзе». Это драма по сценарию Аркадия Высоцкого, сына Владимира Семёновича. История девушки, которую взял в жёны богатей из бизнесменов новой породы. Через какое-то время этого олигарха в бандитской разборке застрелили, и девочка поплыла по течению, столкнувшись с лицемерием и предательством. Считаю, что это один из моих лучших фильмов, хотя его прокатная судьба была сложной. Через два года я ударил по барышу и наживе фильмом «Тимур и его коммандос». Ну, а затем моим союзником в этой борьбе стал Александр Николаевич Островский.
— Каким образом великий драматург пришёл вам на помощь?
— Он уже в средине XIX в. тревожно встречал капитализм. Из его 48 пьес я выбрал три, где прослеживается тема денег — «Волки и овцы», «Доходное место», «Свои люди — сочтёмся». И успел, когда ещё можно было снимать кино, сделать три экранизации: «Взятки гладки», «Русские деньги» и «Банкрот». Когда мы работали над текстом, поражались, насколько написанное Островским перекликается с сегодняшним днём. И тогда, и теперь процветают махинации с имуществом, подлоги, поддельные документы. В трагикомедии «Банкрот», снятой по пьесе «Свои люди — сочтемся», мы рассказали про столичных взяточников и коррупцию. Сейчас это называется «недружественным поглощением». Драматург как будто предвидел тысячи банкротств, разорений, которые два века спустя будут происходить в нашей стране.
— Из-за отсутствия средств вам пять лет не удается снять и «Зимнюю вишню−4». Хотя, как недавно призналась Лариса Удовиченко, артисты готовы работать уже и без денег. Только позовите. В этом году вы написали два открытых письма — «Стон» и «Зимняя дума Деда М...». Не помогло?
— Нет, нужную сумму собрать не удалось, финансирования так и не дали. Кстати, все четыре «Вишни» входят в мой фронт борьбы с денежным злом. Первая рассказывает о временах Брежнева, застое. Мужики тогда не знали, чем заняться, многие пьянствовали, бесконечно дымили в курилках. Вкалывали в основном женщины, причём по статистике половину незамужних в Советском Союзе составляли матери-одиночки. Главный посыл картины — мужское покаяние за то тяжёлое время. Виталий Соломин сразу прочувствовал эту неприкаянность и замечательно сыграл несостоятельность и метания.
Вторая «Вишня» — это времена Горбачева, когда всё затрещало и стало разваливаться на куски. И третья — приход Ельцина, 90-е, когда народ от безысходности начал разбегаться в разные стороны: кто в Америку, кто во Францию. Но наступили новые времена. Повзрослели дети Оли, героини Елены Сафоновой, которые в предыдущих картинах были ещё маленькие. Причем они выросли за границей и сейчас возвращаются в Россию, чтобы здесь жить и работать...
Мы делали фильмы о жизни простых людей. И эти ленты пользовались успехом. Но теперь такие картины не нужны.
— И чем они будут тут заниматься?
— Сегодня в России дел хоть отбавляй. Мне нравятся наши руководители, которые стоят у руля. Они идут правильным путём. Продолжается активное строительство жилья и дорог, сельские жители, наконец, начинают получать газ. А сколько на улицах автомобилей? У человека квартиры может не быть, а машина есть, потому что там в ней чувствует себя, как дома. Об этом как раз четвёртая «Вишня» — как сюда возвращается жизнь. Мой сценарий заканчивается фразой: «Вера, Надежда, Любовь и София — русским пора возвращаться в Россию». Пять лет предлагал его везде и всюду. Получил отказ. Видно, киноначальники заняты блокбастерами и всем тем хламом, которым забиты экраны.
Но ведь тот же «Ленфильм», где я проработал сорок лет, как раз знаменит не суперпроектами, а содержательными, вдумчивыми картинами. Мы все, Микаэлян, Авербах, Мельников, делали фильмы о жизни простых людей. И эти ленты пользовались успехом. Но теперь такие картины не нужны. В целом идёт, как мне кажется, процесс атомизации общества. Когда люди отдаляются друг от друга, замыкаются в своих ячейках. А человечество, наоборот, должно объединяться, дружить. И кино в этом может помочь.
— Но сегодня тоже немало хороших российских фильмов, которые мастерски сняты, пользуются популярностью.
— Большие, качественно сделанные картины есть. Однако преимущественно это ленты о войне, космосе или спорте. И на телеканалах едва ли не каждую неделю премьеры. Но это знаете какие фильмы? Если их разрезать на кусочки, а потом всё смешать и сложить, снова получится картина, которую можно смотреть с любого места. Ленты — как под копирку. А ведь кино — это искусство, индикатор нравственности. Поступок, как говорил мой учитель Григорий Михайлович Козинцев. Сегодня пропали душевное тепло мелодрамы, рассказ о жизни обычного человека. Большинство сюжетов в кинотеатрах и на телеэкранах окрашены в «кровавые», криминальные тона. А нужно, чтобы можно было поплакать и посмеяться, порадоваться или посочувствовать соседям.