Режиссёр Кирилл Серебренников 7 сентября отмечает 45-летие.
В Москву он переехал из Ростова в начале 2000-х — с внушительным «багажом» спектаклей на всех главных площадках родного города. И за последние 10 лет так же успешно и стремительно освоил подмостки всех главных столичных театров. Физик по образованию, никогда не учившийся в театральном вузе — чем Серебренникова попрекают при каждом удобном случае, он изобрёл свой язык и свою театральную традицию, в которой переплетаются, пусть и не всегда без потерь, классика и современность, вечное и актуальное. Так же как его ученики, молодые актёры «Седьмой студии», сейчас выходят на сцену с актёрами Театра им. Гоголя, на котором ещё 3–4 года назад можно было ставить крест. В репертуаре Серебреникова Островский соседствует с Равенхиллом, Шекспир с Прилепиным; его спектакли либо любят, либо ненавидят — проходных и оставивших публику равнодушной ещё не было. Его фильмы, среди которых «Изображая жертву», «Юрьев день», «Измена», участвуют и побеждают в международных фестивалях, а выпущенный им в 2012 году курс в Школе-студии МХАТ — сейчас одна из самых сильных молодых трупп Москвы. В 2013 году Театр им. Гоголя, хоть и со скандалом, но превратился под его руководством в «Гоголь-центр». Страсти улеглись, а обновлённый «Гоголь» — это не просто театр, а настоящий культурный центр с музыкальной, выставочной, лекционной программами и даже своим книжным магазином, доказал состоятельность Серебренникова-худрука.
Режиссёр нынче эпатирует публику не столько выбранным материалом и смелой интерпретацией, сколько масштабностью и необычностью задумки: от придуманной им трилогии спектаклей по фильмам до грядущей постановки «Кому на Руси жить хорошо», которую режиссёр готовит совместно с ярославским Театром им. Волкова. АиФ.ru вспоминает московские спектакли Кирилла Серебренникова разных лет.
«Откровенные полароидные снимки», 2002 год, Театр им. А. С. Пушкина
Пьесу британского драматурга Марка Равенхилла, одной из ключевых фигур «новой драмы», в 2014 уже не представишь на московской сцене — ненормативная лексика, геи, полуобнажённые актёры, в общем, всё то, что сейчас запрещено законом. 12 лет назад этот спектакль — вторая столичная постановка Серебренникова после «Пластилина» по пьесе Василия Сигарева — определил все интересующие режиссёра темы. Остросовременный и одновременно вневременной, с политическим подтекстом, живым языком и возможностью какого угодно сценического оформления. Серебренников превратил площадку то ли в больничное помещение, то ли в клубное, то ли в морг, а скорее всего, во всё сразу, так как здесь и болели, и танцевали, и умирали — на выложенном белым кафелем полу под дискотечным освещением и журчащей водой по краям. Главные герои — экстремист, гей, проститутка — одним словом, маргиналы всех мастей, которым, чтобы почувствовать жизнь, надо опуститься на самое её дно и идти до конца, так как нормальная, сытая жизнь — предательство всех идеалов. Серебренников технично и органично вписывает британских героев в российскую действительность — тут и узнаваемые спортивные костюмы из 90-х, и украинский акцент как метка приезжего, и советские замашки героини, мечтающей о политической карьере. Не менее технично режиссёр решает и самые смелые сцены, которые поражают скорее не откровенностью, а тем, как театрально они сделаны.
«Лес», 2004 год, МХТ им. Чехова
Действие пьесы Островского Серебренников перенёс в 70-е годы XX века: вместо леса — фотообои, вместо опушки, на которой встречаются Счастливцев и Несчастливцев, — привокзальное кафе, а ещё обязательный чешский гарнитур, люстра, радиоприёмник, песни Высоцкого под гитару и детский хор, исполняющий «Беловежскую пущу». Под эту песню молодящаяся помещица Гурмыжская, влюбившаяся в юнца Буланова, женит его на себе в финале. На свадьбе появляется в коротком платье и ботфортах а-ля Пугачёва, гости усаживаются за длинный стол, уставленный хрусталём, Буланов из скромного мальчика преображается в хозяина и произносит речь — почти инаугурационную, со знакомыми президентскими интонациями. Таких маркеров эпохи — и советской, и российской — а также узнаваемых образов в спектакле предостаточно, что делает постановку сверхтеатральной, а актёрам даёт разыграться в полную силу. Получился спектакль-бенефис, состоящий из гэгов, постановка, которая не то чтобы представляет новый взгляд на Островского, а скорее демонстрирует все возможности умного режиссёра Серебренникова, который знаком и с русской театральной традицией, и с европейским авангардом — это видно в сценическом оформлении с его неоновым светом и всплывающей красной вывеской-мыслью «А не удавиться ли мне?».
«Господа Головлёвы», 2005 год, МХТ им. Чехова
После «Мещан» Максима Горького (спектакль 2004 года) и «Леса» Александра Островского Кирилл Серебренников поставил на той же сцене роман Михаила Салтыкова-Щедрина. Главную роль Иудушки Головлёва сыграл Евгений Миронов. Сцену режиссёр в буквальном смысле завалил белыми тюками, которые похожи одновременно и на сугробы, и на мешки с телами загубленных Иудушкой людей. Он из мальчика в растянутых колготках превращается в антихриста-душегуба с мушиными крыльями за спиной, который крестится снизу вверх — придуманная Серебренниковым ёмкая деталь. Его мать в исполнении Аллы Покровской, напротив, из властной помещицы становится тихой, маленькой женщиной, чьё финальное проклятие уже ничего не изменит. Миронов и пластически, и интонационно играет одновременно и воплощение зла, и всех своих уже известных персонажей — от экранного князя Мышкина до театрального Гамлета. Те же ужимки, отточенные приёмы. Также и Серебренников вкладывает в историю волнующие его темы — извечный чиновничий беспредел, не ослабевающий со временем.
«Человек-подушка», 2007 год, МХТ им. Чехова
Ещё одной знаковой для Кирилла Серебренникова постановкой стала пьеса одного из самых популярных современных драматургов — ирландца Мартина Макдонаха. На главные роли в этой страшной, кровавой, неожиданной даже для самого автора истории режиссёр взял Анатолия Белого и Алексея Кравченко, с которыми работал над «Полароидными снимками», и Юрия Чурсина из «Леса». Действие разворачивается в уже знакомых декорациях с белой плиткой на стенах — в камере, где просыпается однажды писатель, которого обвиняют в убийствах детей. Все преступления повторяют сюжеты написанных героем «в стол» рассказов. Настоящий маньяк — слабоумный брат писателя, начитавшийся его произведений. Серебренников оставляет чёрный юмор Макдонаха, отчего некоторые сцены превращаются в уморительные скетчи и цирковые номера, но добавляет русской театральной традиции — психологизма, исповедальности. Пьеса превращается в спектакль-метафору о творческих муках и возмездии — писатель в итоге берёт вину брата на себя. Спустя 6 лет после премьеры, в 2013 году, «Человек-подушка» Серебренникова вдруг вновь стал появляться в новостях: следователи затеяли проверку после обращения к ним коалиции «За нравственность», обвинявшей режиссёра в том, что в его спектакле — где есть сцены насилия и мат — участвуют дети.
«Отморозки», 2011 год, «Седьмая студия»
Спектакль по роману Захара Прилепина «Санькя» Кирилл Серебренников поставил со своими учениками, курсом, набранным им в 2008 году в Школе-студии МХАТ. Наконец-то не классика, а самый что ни на есть актуальный материал — про любовь, ОМОН и борьбу с системой. Играли на площадке «Платформа» на «Винзаводе», которую временно облюбовала труппа Серебренникова, — безликое пространство, белый куб, режиссёр на протяжении нескольких лет трансформировал в декорации то масштабные, как в случае «Сна в летнюю ночь», то в лаконичные. В «Отморозках», герои которых — юные нацболы из выдуманной организации (аналог ей нетрудно отыскать в реальности), главным элементом сценографии стали металлические милицейские заграждения. В 2011 году, на волне протестного движения, вид и звук этих передвигаемых по сцене конструкций — и стен, и кроватей, и клеток одновременно — был самым понятным, узнаваемым и не требующим объяснения символом. Через пару лет спектакль уже казался устаревшим, так стремительно вспыхнул и потух новый русский бунт. Тем не менее держалась постановка с самого начала не на металлических опорах, а на актёрской игре — ученики Серебренникова стали глотком свежего театрального воздуха, красивые, звонкие, талантливые и жадные до игры. К счастью, это ощущение студенческой студии — при всём наработанном профессионализме и врождённом таланте — они сохраняют и по сей день.
«Сон в летнюю ночь», 2012 год, «Седьмая студия»
Для постановки пьесы Шекспира на «Винзаводе» Серебренников преобразил пространство проекта «Платформа» до неузнаваемости. Площадка была разделена на три помещения, а зрители по ходу действия переходили из одного в другое — эти перемещения становились частью театральной игры. В первом зале они рассаживались на скамейках и заглядывали в окошки сцены-парника, стеклянной конструкции, внутри которой свою историю разыгрывали феи и эльфы — актёры в воздушных нарядах, на ходулях, со сказочным гримом и причёсками. Здесь же позднее будут репетировать пьесу о несчастной любви Пирама и Фисбы. Второй зал — школьный класс, где разыгрывали любовный четырёхугольник подростки Гермия, Елена, Лизандр и Деметрий, и одновременно царские покои, где исповедуется о своей семейной жизни старшее поколение. Невероятные акробатические этюды, пение и музыка, сменяющие друг друга этюды, которые завершаются общим выходом в третий зал — на круглую вращающуюся сцену, вокруг которой зрителям приходилось стоять, совсем как в шекспировском «Глобусе».
«Идиоты», 2013 год, Гоголь-центр
Этот спектакль, которым «Гоголь-центр» открыл свой второй сезон, стал частью задуманного Серебренниковым амбициозного проекта по переносу на сцену кинофильмов. Сам он выбрал «Идиотов» Ларса фон Триера — ленту 1998 года, одного из программных произведений объединения «Догма 95». Если Триер в своём фильме исследует, почти документально, как того требует манифест «Догмы», духовный антибуржуазный бунт европейцев, то Серебренников рассказывает, не отступаясь от своих художественных и внутренних принципов, о русском бунте — конечно, политическом. Вместо загородного дома — то помещение для судебных заседаний с казённой мебелью и клеткой для подсудимого, то огромная московская квартира, которую населяют молодые люди. Они объединились в коммуну и провоцируют окружающих, прикидываясь умственно отсталыми.
Кроме вызова обывателям, герои Серебренникова бросают ещё и вызов системе, разыгрывая перформансы в духе группы «Война». Получается остро социальный и сугубо российский контекст — с аллюзиями на реальное противостояние режиссёра с борцами за нравственность, на протестное движение, на волну призывов к «максимальному репосту» в соцсетях. Здесь не случайно наряжаются в пачки и танцуют «Лебединое озеро», с которого, как помечает один из персонажей, началась революция. Но за всей этой злободневностью, обязательной для режиссёра Серебренникова, проглядывают человеческие истории, взятые как раз у Триера, — о любви, потере, одиночестве, о поиске простого человеческого счастья. И здесь появляется Серебренников-мастер отдельных пронзительных эпизодов и превосходит Триера: в одной из сцен невысокая, полноватая героиня балансирует на пуантах на шатком офисном столе, а когда обессиленно опускается вниз, её колени обхватывает герой, тянет её вверх, и она, уже не дурачась, как всё остальное время, оттуда сверху говорит ему: «Я тебя люблю».
(М)ученик, 2014 год, Гоголь-центр
Одна из последних на данный момент постановок Кирилла Серебренникова — пьеса немецкого драматурга Мариуса фон Майенбурга, выбранная явно не случайно. Слишком уж созвучна она российским реалиям, которые продолжает исследовать, осмыслять и которым от спектакля к спектаклю выносит художественный и гражданский приговор Серебренников. Социальная драма на грани философской притчи, история о пресловутом «оскорблении чувств верующих» и размышление о вреде любого фанатизма, эпизод из жизни подростков и житие Христа в стенах общеобразовательной школы. В главной роли — мальчика Вениамина, который сначала отказывается посещать плавание по религиозным соображениям, а потом, наизусть выучив Библию, объявляет одноклассникам и учителям священную войну, — звезда «Гоголь-центра» Никита Кукушкин. Здесь и злободневные темы, вроде необходимости уроков по истории религий и запрета пропаганды нетрадиционной сексуальной ориентации, и вечный спор креационистов с эволюционистами, и история о спасителе — с разбросанными по сцене досками, из которых Вениамин в какой-то момент сколотит крест. Кирилл Серебренников не отвечает на вопросы, а скорее даёт пищу для размышления и напоминает в очередной раз, что не так важно, атеист или верующий, главное — сознательный гражданин. И в этом смысле пьеса фон Майенбурга оказывается идеальным материалом для созданного Кириллом Серебренниковым театра-трибуны.