Эксцентричный и смелый Борис Моисеев в начале 90-х шокировал советского человека своим гей-амплуа. Однако, как позже признался артист, все это было частью спланированной пиар-акции. У него были и возлюбленные женщины, и две попытки жениться на гражданке США. Но чтобы об исполнителе откровенных танцев из коллектива «Экспрессия» заговорили как о звезде эстрады, ему пришлось постараться. Тогда и родилась идея представиться бесстрашным любителем мужчин. Aif.ru публикует архивное интервью с Борисом Моисеевым, которое он дал в 1992 году во время съемок телефильма «Борис Моисеев и его леди».
Заканчиваются съемки телефильма «Борис Моисеев и его леди» о творческом пути трио «Экспрессия». В преддверии премьеры фильма мы взяли у Бориса Моисеева интервью, которое, несомненно, вызовет неоднозначную реакцию. Это первый в нашей стране опыт публичного откровения известного танцора и хореографа, чья жизнь вне сцены вызывает постоянный и зачастую нездоровый интерес со стороны обывателей.
— В искусстве танца вы одним из первых вынесли на большую сцену откровенный секс...
— Дело в том, что до выхода на большую сцену я долго работал в ресторане «Меркурий» Совинцентра, где все это мне позволяли, и я полностью ощущал себя художником. А громко заявить о себе как о танцовщике эротического плана мне помогла в 1986 году Алла Пугачева и буквально заставила станцевать на гала-концертах в «Олимпийском» «Ночь в Бангкоке», номер, уже нашумевший до этого в Скандинавии и вырезанный из всех телепрограмм в Союзе. Алла сказала мне тогда: «Не комплексуй, танцуй то, что ты есть. Тащи всех за руки в страну сладострастия и большого счастья».
— А не кажется ли вам, что большая часть публики сопротивляется вашему желанию увести их в эту страну, так как ваш образ их сексуально дезориентирует?
— Как может дезориентировать откровенность? Я никогда не нес свой порок как знамя, но в то же время никогда не стеснялся говорить о себе правду. Все 18 лет в моем коллективе были только женщины, и мне образ женщины, переданный через мужскую пластику, стал настолько близок, что я сам стал женщиной. Я прекрасно знаю, как станцевать женщину, которая рожает или которая, например, испытывает оргазм.
— Были ли в вашей жизни любимые женщины?
— В моей жизни было две женщины. Это одна из лучших, на мой взгляд, драматических актрис Литвы Эугения Плешките, которую вы должны помнить по фильмам «Никто не хотел умирать» или «Чисто английское убийство», и потом одна девочка, которую звали Эрмина и от которой у меня мог быть уже взрослый ребенок. Но случилось так, что сцена не оставила ни места, ни времени для семьи, и я оказался заложником своей профессии.
— Разве вы одиноки? На всех ваших выступлениях, на гастролях вас окружает такое количество людей...
— Это антураж, необходимый для каждого артиста. Я не подпускаю к себе близко незнакомых. Но я люблю богатую публику.
— Какую читательскую почту вы хотели бы получить после этого интервью?
— Только добрую и благосклонную. В России я никогда не имел никаких премий и призов, кроме именных часов от Л. И. Брежнева, которые мне были вручены инкогнито после одного закрытого концерта в Кремле. Для официальных кругов я всегда был гадким утенком. Поэтому я рассчитываю на любовь моего зрителя.
В 1987 году Борис Моисеев стал первым и пока единственным русским танцором, получившим высшую премию Лондонского Королевского Балета — приз «Золотая роза» за номер «Странное танго», поставленный на песню Грейс Джонс.