190 лет назад, 25 января 1832 г., в городе Елабуга Вятской губернии родился лесной царь. Именно так его назовут впоследствии.
Поскольку речь идёт о знаменитом русском художнике Иване Ивановиче Шишкине, оба пояснения попадают в точку. Более того, с их помощью можно пролить свет на главную загадку этого мастера — почему такие «простые» картины, которые многие называют чуть ли не «рисованной фотографией», обладают феноменальной притягательностью?
Уже в XIX в. в прессе отмечали: «Перед его холстами постоянная толпа». То же самое происходит и сейчас, это может засвидетельствовать каждый, хоть раз побывавший в Третьяковке. Да и в коммерческом плане его полотна бьют рекорды — скажем, в 2013 г. картина «Сумерки» была продана за впечатляющую сумму 2 млн 158 тыс. фунтов стерлингов. В 2004 г. на аукционе Sotheby’s и вовсе разгорелся скандал — неизвестный коллекционер пытался выдать картину голландского художника Маринуса Куккука «Пейзаж с ручьём» за работу нашего классика. С картины голландца удалили фигуры людей и животных, а в углу поставили подпись Шишкина, отчего стоимость полотна увеличилась в 10 раз.
Идиот в коммерции
Финансовый масштаб сделок, совершаемых с работами Шишкина, ошеломляет. Тем интереснее бросить взгляд в прошлое и удостовериться в том, что отношения с коммерцией у самого художника складывались, мягко говоря, неоднозначно. Известна хлёсткая фраза его матери: «Ванюша в коммерции идиотичен». Её почему-то считают оскорбительной. Хотя окончившая несколько классов казанской гимназии Дарья Романовна Шишкина, в девичестве Каргина, скорее всего, имела в виду исконное значение древнегреческого термина «идиот»: «Человек, занятый только собой и своей частной жизнью, игнорирующий жизнь и интересы общества».
Он и в самом деле сторонился коммерции — как «чистой», так и в варианте компромисса. С первым всё ясно — купеческая жизнь была явно не для него. Родные, придя в ужас от того, что Ванюша стремится стать живописцем, то есть попасть в компанию «пьяниц и арестантов», каковыми тогда почитали всех художников, попытались привлечь его к торговым делам. Но он был настолько увлечён своей, как говорили домашние, «мазнёй», что с треском проваливал все поручения — его безжалостно обсчитывали.
С формальной точки зрения старший товарищ был прав. Тогда в ходу были портреты — их заказывали все, от аристократов до тех же купцов. Историческая живопись располагалась рангом выше. Будучи делом духоподъёмным и патриотическим, она сулила государственные контракты, то есть безбедное существование, даже посредственным художникам. Пейзаж если и признавали, то исключительно «престижный», то есть заграничный — итальянский или швейцарский. Племянница и биограф Шишкина Александра Комарова отмечала: «Даже в тех редких случаях, когда художники брались за изображение русских местностей, природа итальянизировалась, подтягивалась под идеал итальянской красоты».
Открытие России
Однако упрямый провинциал, попав в Москву, гнул свою линию. Для него существовала только русская природа. По большому счёту, это было своего рода бунтом, эстетической революцией: «Мало-помалу вся школа узнала, что Шишкин рисует такие виды, какие ещё никто до него не рисовал: просто поле, лес, река, а у него они выходят так красиво, как и швейцарские виды».
Это было открытие, сродни первому кругосветному путешествию Магеллана. То, что Земля — шар, теоретически было известно и до плавания португальца. Однако окончательные и бесповоротные доказательства теории принесло только оно. То же самое можно сказать о русском пейзаже и Шишкине. Он его не то чтобы открыл — в конце концов немного раньше Шишкина на русские виды обратил внимание, например, гений Алексея Саврасова. Но лишь елабужский уроженец сумел показать русскую природу во всей её силе и славе.
Многие до сих пор считают, что пейзажная живопись — всего лишь «срисовывание» красивых видов. На этом подрываются миллионы второразрядных художников, которые никак не могут понять — почему всё изображено похоже, а эффекта нет?
«Да потому, — мог бы, наверное, ответить им Иван Иванович, — что вы попросту не знаете природы!»
Хороший портретист обязан досконально изучить анатомию человека — кости, суставы, мышцы, соединительные ткани... Так поступали мастера Ренессанса. Например, Микеланджело, который не только присутствовал при вскрытии трупов, но и сам орудовал скальпелем — именно поэтому его «Давид» произвёл ошеломляющий эффект.
Шишкин повторяет путь Микеланджело, но на материале русской природы. Знакомые художника не раз наблюдали, как подолгу и как внимательно он мог рассматривать, ощупывать, изучать каждую травинку, стебель, ветку, камень, мох... «Его знание природы было феноменальным», — эта цитата взята из воспоминаний Ильи Репина. Вот продолжение: «Он пришёл в мастерскую и, рассматривая новую картину, где изображался сплав плотов по реке, поинтересовался, из какого они дерева. “Какая разница?!” — удивился я. И тут Шишкин стал объяснять, что разница велика: если построить плот из одного дерева, брёвна могут набухнуть, если из другого — пойдут ко дну, а вот из третьего — получится справное плавучее средство».
Мастерство или магия?
Но «анатомирование» природы — полдела. Нужно ещё и мастерство. Здесь Шишкину тоже не было равных, что, кстати, служит серьёзным подспорьем в распознавании фальшивок. Вот что неоднократно отмечала сотрудник Научно-реставрационного центра имени Грабаря Наталья Игнатова: «Фактуропостроение шишкинских картин отличается сложностью и точностью разработки деталей, стремлением подчинить форму мазка фактуре изображаемых предметов. Такой точности в передаче особенностей формы мелких деталей не достиг ни один из современников Шишкина».
А вот что он сам говорил о своём методе: «Для художников посредственных одна приятная, условная манера кажется лучше, чем бесконечное разнообразное подражание природе... Но каждый предмет требует своего, так сказать, инструмента, для дерева одна кисть, для воды и воздуха нужна более грубая и растрёпанная кисть, для воды — мягкие...»
В XX в. английский писатель-фантаст Артур Кларк сформулировал закон: «Любая развитая технология неотличима от магии». В XIX столетии это на практике демонстрировал русский художник. Эффект был поразительным — коллега Шишкина Иван Крамской писал: «Пейзаж сгрохал в 3 аршина, 1 вершок, внутренность (болотистая) леса, да ещё в сумерки, какое-то серое чудовище, а ничего — хорошо...»
Иногда биографы Шишкина приводят смешной, как им кажется, эпизод, когда мастер, гордившийся точностью воспроизведения природы, вроде как оконфузился — крестьянка, наблюдавшая за его работой, в ответ на вопрос: «Что же у меня тут изображено?» выдала нечто, на первый взгляд, несуразное: «Должно, Гроб Господень...»
На самом деле это не смешно, а удивительно. Простая деревенская баба, едва взглянув на этюд, моментально проникла в самую суть. Критику и философу Владимиру Стасову, который уверял, что сосны на картинах Шишкина напоминают столпы древнерусских храмов, потребовалось для этого куда больше времени. Именно в этом и кроется секрет художника, чья фамилия восходит к слову «ворожить». В каждой своей картине он демонстрирует чудо — хозяйничая в природе, как в мастерской, Шишкин превращает её в храм.
Медведей Шишкину дорисовали?
Самое известное полотно Ивана Шишкина «Утро в сосновом лесу», растиражированное миллиардами конфетных обёрток, таит загадку.
Многие считают, что Иван Иванович, будучи пейзажистом от Бога, в остальных видах живописи был слаб. Именно поэтому он попросил художника Константина Савицкого вписать в его пейзаж медвежье семейство.
На самом деле Шишкин был мастером рисунка как такового — ему одинаково удавались и натюрморты, и портреты. И самой лучшей работой художника искусствоведы считают его автопортрет 1886 г. Животных же он писал великолепно — недаром учился у ведущего швейцарского анималиста Коллера. Но медведи и впрямь были вписаны в его пейзаж Савицким. Художники были кумовьями, и Константин Аполлонович неоднократно рассказывал Шишкину, что рисует для своего сына медведей и что у него есть масса интересных идей, как вписать их в большое полотно. Посмотрев эскизы товарища, Шишкин решил, что идеи Савицкого действительно очень неплохие, и дал ему возможность порезвиться на своём холсте.