180 лет назад, 28 ноября 1838 г. в деревне Свечкино Даниловского уезда Ярославской губернии у крепостного мужика родился сын. Событие не бог весть какое. Но история иной раз выкидывает весьма занимательные коленца. Именно этот ребёнок станет автором как минимум одного всемирно признанного символа России. Назвали младенца Александром. Фамилия — Опекушин.
Разумеется, самой узнаваемой работой знаменитого скульптора, тем самым символом Москвы и России, стал памятник Александру Пушкину на Тверском бульваре. Есть целый ряд любопытных фактов, которые связывают этих двух Александров гораздо серьёзнее, чем обычно думают.
1. В энциклопедиях и справочниках о том, кому, собственно, принадлежала крепостная семья Опекушиных, говорится как бы вскользь. Дескать, единственной заслугой помещицы Екатерины Ольхиной является тот лишь факт, что она не стала препятствовать молодому и подающему надежды скульптору выкупиться из крепостной зависимости. Сумма, в принципе, была не очень большой — 500 рублей. Требуемую сумму Опекушин собирает за 10 месяцев и 20 марта 1859 г. получает вольную.
Всё так. Но почему-то девичья фамилия барыни не упоминается. А она заслуживает внимания. В девичестве она носила фамилию Энгельгардт. В юности Катенька Энгельгардт была представлена Александру Пушкину и неплохо его знала. Но всё же хуже своего отца, Василия Энгельгардта, который считался одним из близких друзей поэта. И даже удостоился неплохого стихотворения:
Дай руку мне. Приеду я
В начале мрачном сентября:
С тобою пить мы будем снова,
Открытым сердцем говоря
Насчет глупца, вельможи злого,
Насчет холопа записного,
Насчет небесного царя,
А иногда насчет земного.
Словом, знакомая Пушкина владела крепостным, который создал лучший памятник Пушкину. Вероятно, это и называется иронией судьбы.
2. В 1872 г. Александр Опекушин включается в конкурсную гонку, которая должна была выявить — кто именно станет автором первого памятника «Солнца русской поэзии». Включается настолько плотно, что изучает не только весь прижизненный изобразительный материал, связанный с Пушкиным, но ещё успевает прочесть и даже перечесть всё пушкинское наследие, изданное к тому моменту. И проникается поэзией настолько, что начинает писать стихи сам. Известен, правда, только один шедевр Опекушина на ниве словесности:
Я ехал утром в Храм Искусств
И возмутительною сценой душа была поражена.
На морозе лежала женщина полуобнажена.
Окровавленная, но очень недурная.
Была пьяна без чувств...
И думал я — о, правый Боже,
Отчего же
Ты не взглянешь
на бессердечную толпу
И громче ужаса не грянешь?
По представлениям тогдашних строгих правил стихосложения — дико и беспомощно. Но, думается, нынешние поэты-концептуалисты пришли бы в восторг.
3. Известна точная сумма, собранная на памятник Пушкину — 160 575 рублей и 10 копеек. Однако оказалось, что цена исчисляется не только в деньгах. По сути, памятник Александру Сергеевичу был реализован за счёт другого, не менее масштабного и впечатляющего проекта.
Приступая к конкурсной гонке, Опекушин работал над памятником летописцу Нестору, автору «Повести Временных лет». Это была мечта его юности, лучшая скульптура, настоящий шедевр. Судьба его была печальна.
Опекушин работал в мастерской Академии художеств. Там стояли глиняные модели, в том числе почти готовая статуя Нестора. Как только стало известно о том, что скульптор выиграл конкурс, длящийся уже несколько лет, последовал вызов к ректору живописи и ваяния Фёдору Иордану: «Вы, господин Опекушин, получите теперь крупный заказ — по вашему проекту в Москве будет изготовлен памятник Пушкину. Но этот заказ — дело частное и с Академией не связанное никак. Поэтому я буду вас просить немедленно, в течение трёх дней очистить помещение мастерской».
Для того, чтобы перевезти огромную глиняную статую, нужно было гораздо больше трёх дней, и все это понимали. Но мольбы Опекушина остались тщетными — сказано «очистить помещение», изволь выполнять. Опекушин съехал. Скульптура Нестора была безжалостно разрушена.
4. Весть о том, что готовую скульптуру Пушкина желает осмотреть ещё в мастерской сам император, застала Опекушина врасплох. Нет, глиняная статуя была уже готова полностью, равно как и модель постамента для будущего памятника. Опекушин спешил по иной причине. Он лихорадочно доделывал модели другой скульптуры — как раз императора Александра II. Так, чтобы можно было красиво расставить их вокруг Пушкина и сделать безусловно верноподданнический жест.
Это удалось. С одной оговоркой. Осмотрев свои изваяния, Александр II будто бы сказал: «Хорошо, хорошо... Но хороша ли, братец, примета?»
И оказался прав. Модели станут востребованными только после смерти императора от рук террористов.