Екатерина Мазурова дебютировала в кино в 54 года. Достался ей тогда эпизод — «женщина в церкви» в фильме «Анна на шее», без указания фамилии в титрах. С тех пор так и повелось: она играла мам, бабушек, тетушек, безымянных соседок. За 22 года карьеры — больше трех десятков работ. А потом — добровольный уход из кино. И еще 20 лет жизни.
Судьба этой женщины неординарна. Шутка сказать, она снялась в фильмах Кулиджанова «Когда деревья были большими» и «Дом, в котором я живу», у Станислава Ростоцкого — в картине «Дело было в Пенькове». В комедии Элема Климова «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен» Мазурова сыграла бабушку Кости Иночкина, в сказке Птушко «Руслан и Людмила» перевоплотилась в Кикимору.
В «Большой перемене» Коренева она надела уютный халат соседки Нестора. В «Джентльменах удачи» стала мамой Евгения Ивановича Трошкина. Снялась в первом фильме Леонида Гайдая «Долгий путь» и музыкальной истории Андрона Кончаловского «Романс о влюбленных». Ее приглашали в свои ленты Барнет, Райзман, Швейцер. Партнерами становились Вячеслав Тихонов, Юрий Никулин, Владимир Высоцкий, Сергей Бондарчук, Иннокентий Смоктуновский. Хотя серьезного актерского образования у Мазуровой не было.
«Сон, от которого хочется проснуться»
Родилась Екатерина Яковлевна в семье старообрядцев. Дед владел Иваново-вознесенской мануфактурой, но пожар уничтожил ее, и к появлению на свет внучки достатка в семье Ивана Белокринкина уже не было. Так что дочь Машу он решил побыстрее выдать замуж — ей тогда еще и 16 не было. Родилось в этой семье четверо детей. Одна из них — Катя — с шести лет участвовала в спектаклях, концертах. Чуть позже стала петь в церковном хоре...
Переехав в 16 лет с семьей в Шую, Катя устроилась на прядильную фабрику. После революции заведовала библиотекой, позже организовала при ней драмкружок. А когда при местном театре была открыта драматическая студия с преподаванием актерского мастерства, Катя поступила туда. Чтобы по окончании войти в труппу Шуйского драмтеатра...
Мазурова играла в Кинешме, Иванове, Ярославле. Пока не осела в Москве. К тому времени она была замужем за коллегой Николаем Морозовым. Казалось, дальше все будет только лучше. Но...
Началась война. Николай ушел на фронт, а Катя отказалась эвакуироваться и все страшные годы служила в единственном работавшем в Москве театре — областном ТЮЗе. При воздушной тревоге актеры вместе со зрителями спускались в бомбоубежище, а потом возвращались в театр.
«Дорогая Леночка! — писала Катя подруге в сентябре 1941-го. — Ты счастливо живешь в глуши, где-то далеко от всех событий, а мы кипим в котле войны и бомбежек. Ты, друг, жестоко ошибаешься, приписывая мне храбрые поступки. Я трусиха до болезненности, нервы напряжены до последнего предела. Враг на подступах к Москве: Москву зорко хранят, строят на улицах баррикады. Ночь я не сплю: или бегу в метро, или к сестре Николая, к 10 утра являюсь на работу. Потом едем выступать с концертом, возвращаемся поздно и снова — метро или сестра... Не жизнь, а какой-то жуткий сон, от которого хочется проснуться!.. Пожалуйста, напиши — если буду жива — получу еще твое письмо. Пишу тебе... и плачу».
Зимой Николай приехал ненадолго в Москву, соорудил в квартирке печку с трубой, которую вывели в окно. Катерина кипятила воду, варила нехитрую еду. И перед сном утюжила постель — чтобы стало хоть немного теплее...
«Надеемся, вы не оставите его»
В 1944-м от мужа пришло радостное письмо: войне скоро конец! Но спустя несколько дней Катя получила «треугольник» с чужим почерком. «Муж ваш тяжело ранен, но мы надеемся, что вы, товарищ Мазурова, настоящая русская женщина, не оставите его...»
Актриса отпросилась из театра и помчалась в госпиталь в Гомеле. А там — новое известие от врача: «Главный хирург настаивает на ампутации обеих ног. Я вызвала вас, чтобы помочь ему мобилизовать все силы. Может, удастся отстоять его. Жалко, если такой красивый, сильный останется калекой. Учтите — ни в коем случае не плакать! И вселить в него уверенность в выздоровлении».
Эта роль в жизни актрисы была, наверное, самой трудной. «Как же тяжко улыбаться и шутить у постели умирающего любимого человека! — вспоминала она. — Чтобы скрыть слезы и заглушить рыдания, я упала на колени возле его койки, уткнулась в пропахшее лекарствами одеяло и целовала забинтованные ноги, гладила худые руки. “Коленька, родной мой! Живой! Ноги мы вылечим! Я теперь с тобой рядом!”»
Белый, как полотно, Николай пытался улыбаться и даже протянул руку, чтобы погладить жену по голове. Кате оставалось только терпеть, собрав всю волю в кулак. Она кормила мужа с ложечки, мыла его, переодевала, рассказывала новости. Николай потихоньку оживал. Но хирург продолжал настаивать на ампутации...
В марте 1945-го Николай вернулся домой. На своих ногах. Хоть и на костылях. Профессию актера пришлось оставить. Долгое время он вообще не работал — Екатерина Яковлевна разрывалась между домом, театром, концертами. Потом устроилась в Театр драмы и комедии и успешно служила там два десятка лет. Пока ее не свалил инфаркт, а потом и второй. После инсульта врачи были непреклонны: хотите жить — бросайте театр. У Мазуровой начались нервные срывы, депрессии. Николай Николаевич к тому времени уже работал вторым режиссером в театре. Теперь он ухаживал за женой, возил ее по врачам, на курорты. И вдруг ей позвонили с киностудии. «Попробуй!» — поддержал любимую Морозов. Она попробовала и... ожила.
Была не звездой, а народной и любимой
Оба на инвалидности, без детей, Николай и Екатерина жили взаимной любовью и заботой. Но в 60 лет Морозов оставил свою Катеньку — война серьезно подорвала его здоровье.
В это время Мазурова снималась в комедии «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен» и смешно падала на съемках в гроб. А в реальной жизни было совсем не до смеха. «Я думала, не переживу этого горя... Теперь я обречена на одиночество», — признавалась актриса. Но никому не показывала, как тяжело ей на самом деле.
Лет через десять после смерти мужа актриса оставила профессию. Здоровье подводило. Но главная причина была другая. Узнав, что в Шуе организовывается краеведческий музей, Екатерина Яковлевна решила свою коллекцию антиквариата передать в город юности. К тому времени она уже лет сорок занималась собирательством — увлечение перешло от отца. Русская и зарубежная живопись (в том числе полотна Левитана и Маковского), графика 19-20 вв., керамика, фарфор, вышивка бисером, миниатюры, антикварная мебель... В коллекции актрисы было более 1000 предметов, ставших экспонатами Шуйского музея.
32 года она прожила без мужа. До 80 лет заслуженная артистка обитала в маленькой квартире на первом этаже у Курского вокзала, устроив под полом погреб для хранения заготовок. А когда дом пошел под снос, переехала в Лефортово.
Она не успела стать звездой. Но была по-настоящему народной и любимой.