Певец и композитор Дмитрий Маликов празднует 29 января 50-летие.
Владимир Полупанов, «АиФ»: Дима, у тебя в детстве была дилемма — кем быть?
Дмитрий Маликов: Меня отдали учиться музыке в 5 лет. Так что выбора у меня, по сути, не было. Я постепенно втянулся и стал получать от этого удовольствие. Особенно когда сам стал писать. Мою песню «До завтра» папа принёс на худсовет новогоднего «Голубого огонька». Режиссёр Вячеслав Пронин (Царствие ему небесное) попросил меня её переделать. Я целый месяц мудохался. И ещё месяц ушёл на съёмки.
Чтобы проиллюстрировать слова «ночной городок, пройдусь по округе», была придумана история с вертолётом, который в темноте летает над Останкинской башней. Меня посадили в него, оператора Эрика Малинина привязали с внешней стороны. Он снимал снаружи, а я внутри вертолёта пел. Декабрь: холодно, темно. Во время съёмок вертолёт завис в воздухе. Его трясёт от ветра — турбулентность. Страшно до жути! В этот момент пилоты решили перекусить. Достали морскую капусту в консервной банке. До чего же она вонючая! На весь вертолёт распространился этот жуткий запах. И меня сразу вывернуло. В итоге в финальную версию вошли только кадры ночной Москвы, снятой сверху. Клип показали один раз, и песня стала хитом. Поэт Саша Шаганов после поездки в метро позвонил мне и сказал: «Мы с тобой хит написали. Я был свидетелем того, как парень прощался с девушкой в метро. И она ему говорит: "До завтра. Прощальных слов не говори"».
— В тебе уживаются два человека — пианист, воспитанный на классике, и поп-исполнитель. Кто чаще побеждает?
— Мне кажется, в поп-музыке я уже всё сказал. Поэтому больше хочется заниматься инструментальной музыкой. Хотя понимаю, что это не так выгодно с экономической точки зрения. Одна умная женщина, психолог, сказала мне правильную вещь: «Вам кажется, что поп-музыка — это низкий жанр. Поэтому вы себя обесцениваете как поп-музыкант. Но посмотрите на реакцию людей на ваших концертах. Вы дарите им положительные эмоции, делаете людей счастливыми. Поэтому поп-песни тоже важны и нужны. А инструментальную музыку никто не отменяет. Играйте её. Важно, чтобы вы не разочаровывались в публике, которая не так это ценит и не в том количестве приходит на ваши концерты "Пианомания"».
Я нашёл оптимальную форму: начинаю и заканчиваю концерт песнями, а в середине играю блок инструментальной музыки — и свои произведения, и попурри Чайковского, Рахманинова, Брамса.
— Ты когда-нибудь комплексовал по поводу узкого диапазона своего голоса?
— Конечно, супервокальных данных у меня нет. Но думаю, если бы я был классным вокалистом, то цены бы мне вообще не было (смеется). Дэвид Боуи тоже не был выдающимся вокалистом. Да и Мик Джаггер — средний вокалист. Но это яркие личности. На днях у меня был концерт в Архангельске, где я в очередной раз убедился: люди приходят на концерт и любят не только за наличие голоса, а за совокупность черт. В проекте «Голос» участвуют выдающиеся певцы, но у них нет своего репертуара. Поэтому с ними дальше ничего не происходит. А когда есть репертуар, да еще и голос, получаются такие артисты, как Лепс, Меладзе. Завидую им в хорошем смысле. Их дар снимает много вопросов.
Почему моя душа тянется больше к фортепианной инструментальной музыке? Я понимаю, что не всё могу спеть, есть ограничения. Но зато я разносторонний. Я не лучший певец и композитор, но я лучший Дима Маликов. Так что никаких комплексов у меня нет. Всё в одни руки Господь не дает.
— Наталья Ветлицкая в программе Андрея Малахова рассказала историю, как ударила тебя «по башке каблуком» (её слова). За что?
— Честно говоря, забыл, почему это случилось. Скорее всего, просто бытовая ссора двух молодых людей, которые живут вместе. В сердцах она меня ударила каблуком и, может быть, даже рассекла мне голову. Но это всё было на уровне «милые бранятся — только тешатся». Прошло много времени с той поры. Мне посчастливилось встретиться с моей Леной. И началась совершенно другая страница жизни.
— У вас с Леной так и не было свадьбы. По какой причине?
— Мы сначала долго жили в гражданском браке. Я не делал ей предложения, она не предлагала оформить отношения. Жили и жили. А когда родилась дочка Стефания, мы пошли её регистрировать в загс. Где нам задали вопрос: «А что это вы не в браке до сих пор?» И мы зарегистрировали отношения. Но к свадьбе были не готовы. Вот когда будет 30 лет браку, думаю, надо будет отгулять — устроим свадьбу.
— Два года назад у вас с Леной родился Марк. Лена была уже в зрелом возрасте, когда появился сын. Не было сомнений, а надо ли в таком возрасте рожать?
— Конечно, для неё как для матери это бОльшая ответственность, бОльший стресс. Лена высказывала свои опасения. Я, наоборот, настаивал. Понимал, что Стеша уже выросла и скоро отколется от нас. Даже если будет с нами жить, она всё равно уже человек со взрослым мышлением, другими интересами. А я не до конца насладился отцовством. Очень хотел сына. Мы его загадали. Так и случилось. Как в знаменитой шутке: мужчина должен вырастить живот, построить жену и посадить печень (смеётся).
— Честно говоря, ничего особенного не делаю. Относительно здоровый образ жизни и питание. А в основном гены. Спасибо маме, папе и Господу! Иногда по воскресеньям играю в футбол. Это страсть всей жизни. Начал играть в хоккей. Но чуть сбавил обороты, потому что уже не хватает навыков и сноровки. Если бы с детства или юности катался на коньках, играл бы в хоккей, был бы навык. А так… не хватает сноровки. Могу и в ворота въехать, или в меня может въехать такой же чайник. Немного страшно. Поэтому пока тормознул с хоккеем. Может быть, вернусь.
— Можешь рассказать, у какой твоей песни самая необычная судьба?
— Необычная судьба у песни «Ты моей никогда не будешь». Я написал мелодию, которая мне очень нравилась. Она отдалённо напоминает песню Алексея Рыбникова «Последняя поэма» («Я уплываю, и время несёт меня с края на край…»). Мелодию написал, а слов не было. Я подошёл к шкафу с книгами и наобум вытащил томик неизвестного для меня поэта Давида Самойлова. Открыл наугад первую попавшуюся страницу с «Балладой» («Ты моей никогда не будешь»). Начинаю эти слова приспосабливать к мелодии, и они идеально ложатся, как будто сначала музыка была написана под них. Это божье провидение.
Не так давно был на творческом вечере актёра Саши Петрова. Оказывается, это одна из любимых его песен, которые он часто поёт в караоке (хотя Саша родился в том же году, что и песня — 1989-м). Ему друзья сделали такой подарок — пригласили меня. Когда Петров пытался её спеть, я вышел из-за кулис, неожиданно для него и подхватил песню. В такие моменты чувствуешь себя очень счастливым.
— А когда ещё ты был так же счастлив?
— Когда сын родился. И сейчас счастлив, наблюдая, как он растёт. Счастлив, когда забиваю красивый гол во время игры в футбол. Надеюсь быть счастливым 29 января в день рождения и 31 января на юбилейном концерте. Изначально я думал сделать обычный отчетный концерт. Но потом стали появляться разные гости. Кого-то мне захотелось пригласить, кто-то сам предложил, кого-то попросил Первый канал, который покажет концерт 1 февраля. Телевизионный формат предполагает наличие дивертисмента, когда приходят другие артисты и поздравляют юбиляра. У меня набралось 8 гостей. Немного. Но хотелось бы и самому спеть.
У меня нет опыта проведения таких концертов. Я человек скромный, мне неудобно напрягать людей. Но юбилей (50 лет) позволяет имениннику делать любые жесты.
— Ты до сих пор не можешь победить в себе скромность? Но артист — профессия изначально нескромная.
— Согласен, артист, конечно, не должен быть скромным. Но я не могу в себе это побороть и часто страдаю. Скромность в моём случае — это некая нерешительность, осторожность. Эти качества перешли ко мне от отца. Когда он куда-то приезжает, то даже машину ставит подальше от входа, чтобы пройти пешком. Ну, скромный человек, что поделаешь (смеётся)… С одной стороны это хорошо, с другой — в шоу-бизнесе растолкать друг друга локтями иногда бывает полезно. Но мне как-то удаётся без этого обходиться.
— Кто участвует в твоем юбилейном концерте?
— Мне очень интересно, чтобы были неожиданные смешанные дуэты. Не только в концерте, а вообще по жизни. У меня был удачный опыт с Хованским («Спроси у своей мамы» — Ред.). Но не всегда артисты из других жанров идут на такой контакт с поп-музыкантами. Диана Арбенина с радостью согласилась прочитать свои стихи на мою инструментальную музыку.
А началось всё с Наташи Ветлицкой, которая позвонила мне не так давно и попросила права на песню «Душа». Эту песню я написал для неё в 90-е годы. Но для того, чтобы сейчас она ее переиздала, нужно было мое разрешение. Я сказал: «Без проблем. Это твоя песня». И попросил ее спеть ее на моем юбилее. Она согласилась. Она сказала, что не может не поучаствовать в этом концерте.
— А папа?
— Папа не будет петь. Он ограничится тостом. С Валерией мы дружим много лет. Она под рояль исполнит мою песню. Близкий мой товарищ Валерий Меладзе тоже споет. Филипп Киркоров исполнит любимую песню из моего репертуара «Еще, еще».
Осенью 2018 года ко мне приехала Юля Началова и сказала, что хочет со мной записать дуэт. Я к этому отнёсся сдержанно положительно. Не было песни. Поэтому сказал ей: «Давай сначала найдем песню. Найдем хорошую, запишем». Она пропала месяца на полтора. Потом появилась и говорит: «Нашла песню». Мне она показалась симпатичной на уровне мелодии (это была «рыба», сыгранная на фортепиано). Юля успела записать (на смартфон) только голос. Потом снова пропала.
У нее начались неприятности, приведшие к трагедии. И уже после того, как ее не стало, мне позвонили ее родители и сказали, что осталась эта запись голоса. Поэтому если есть возможность, нельзя ли исполнить Юлино пожелание и спеть ее? 31 января будет премьера этой песни, прямо в день ее рождения. Так совпало. Хочу посвятить эту песню всем рано ушедшим коллегам: Жанне Фриске, Мурату Насырову, Батыру Шукенову, Игорю Сорину, Олегу Яковлеву, Жене Белоусову, Жене Осину, Крису Кельми.
— А были у тебя самого пограничные состояния, когда ты был на грани жизни и смерти?
— Пожалуй, нет. Один раз меня от падения спас Володя Пресняков. Мы были с ним в СК «Олимпийский» на каком-то концерте и поднялись на подиум, где стоял звукорежиссёрский пульт. Высота — метра три. Там было темно, и я, не увидев лестницы, шагнул вниз. И упал бы, если бы не Володя, который в последний момент меня подхватил. Другой раз я оступился в храме на Плющихе. На Пасху всем верующим там позволяют звонить в колокола. Мы с другом, глубоко верующим человеком, забрались на колокольню, отзвонили. Под большим впечатлением я спускался вниз, сделал шаг и «провалился» на метр. У меня после этого долго болела нога. Но я молился и понимал, что мне это за грехи мои тяжкие.
— Что, много грехов?
— Грехов у всех много.
— Ты признался в Инстаграм, что чуть не умер во время отдыха на итальянском курорте Форте дей Марме от отравления морепродуктами. Как это произошло?
— Не то чтобы чуть не умер. Но лет 5 назад у меня было тяжелое отравление в Италии, где подают популярное блюдо «крудо». В данном случае это были сырые лангустины. Их просто разрезают, поливают лимоном и едят сырыми, запивая белым вином. Либо в мясо лангустина попал яд, либо их чем-то не тем полили, чтобы они сохраняли свежесть. В общем, яд попал мне в организм, и я ночью потерял сознание и упал на пол по дороге в туалет. Но не потребовалось ни скорой, ни лекарств, ни промывания. Меня отпустило. Устрицами я, кстати, тоже однажды сильно отравился в Париже. Если ты ешь сырые морепродукты, всегда есть риск.
— Ты где-то сказал, что музыкант — это лекарь душ… Так ли уж лекарь?
— Конечно, музыка лечит. У меня даже альбом называется «Панацея». Когда нам плохо, мы ставим любимую песню. И нам становится легче. Доказано.
— От какой музыки тебе становится легче?
— Мне становится легче от тишины (смеется) — когда иду по лесу и слышу звуки живой природы. А вообще, мне нравится разная музыка. Но в основном слушаю классику: Баха, Рахманинова, хор Валаамского или Сретенского монастырей. Очень нравится хоральная прелюдия Баха, которая звучит в фильме «Солярис». Иногда могу послушать какую-нибудь классную мелодичную танцевальную музыку типа Chicane. Могу кайфануть от Def Leppard или ZZ Top.
— Мама по-прежнему работает твоим директором?
— Если быть до конца откровенным, то мама не единственный и уже больше почетный директор. Исторически так сложилось, что мама просто имеет администраторский опыт. Нашим родителям, людям взрослым важно быть при деле, что-то значить в своих и чужих глазах. Опять же это еще и вопрос экономии — чтобы деньги оставались в семье. Но у меня всегда параллельно были концертные директора. И сейчас есть.
— Я знаю, с отцом у вас прекрасные отношения. А были ли у вас конфликты?
— С отцом нет. А с мамой бывали. Я всегда сильно переживаю из-за этого. В основном это какие-то родительские обиды, не связанные с творчеством. Мои родители — это одно целое. Они друг без друга не могут существовать. Поэтому стараюсь их беречь. Хотя, конечно, идеологически мы с ними всё больше и больше расходимся.
— Сестра Инна долгое время не могла определиться, кем хочет быть, но в результате всё-таки выбрала профессию певицы. А был период, когда она металась. С чем это было связано?
— С большой ответственностью. Успех родителей и брата, безусловно, накладывал отпечаток. Она находилась долго под этим прессом. Но потом поняла, что шоу-бизнес — штука командная. Собрала группу «Новые Самоцветы». Так ей проще. Конечно, солисту все лавры. Но и ответственность выше. Инна оказалась при этом ещё и хорошим администратором. Сама занимается менеджментом. Молодец! Видимо, это у нее от мамы.
— Мы с тобой родились в 1970 году в СССР. Чувствуешь ли ты себя в чём-то советским человеком?
— Чувствую. Потому что я был октябрёнком, пионером и комсомольцем, получил советское образование. Поэтому у меня остались какие-то принципы. Например, у меня своё понимание роли Красной Армии в Великой Отечественной войне. Вижу, как наши соседи стараются сегодня переписать, переиначить историю. Может быть, они в чём-то и правы. Но я не хочу этого даже знать. Для меня есть незыблемые вещи, такие как «Повесть о настоящем человеке», подвиг 28 панфиловцев и т. д. И в этом смысле я советский человек.