Дирижёр Владимир Минин: «Терпимость народа играет с ним злую шутку»

Подарок судьбы

Валентина Оберемко, «АиФ»: Владимир Николаевич, не так давно вы подготовили программу по произведениям Гоголя. Почему вдруг? Его герои, фантасмагории его произведений чем-то созвучны дню сегодняшнему?

Владимир Минин: Новый год очень тесно связан с суевериями, гаданиями и, конечно, надеждами и мечтами. Душа человеческая в новогодние дни не хочет анализировать реальную действительность: «Ах, обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад». Что же касается «Мёртвых душ» Гоголя, так они вообще вечны. Россия, с её простран­ствами, с её менталитетом, ещё долго будет местом действия этих персонажей.

– Но персонажи-то непозитивные, получается…

– Человек склонен приспосабливаться к жизни. Отсюда и черты его характера. И вообще вся большевистская трескотня о формировании нового советского человека – блеф. Достаточно почитать «Войну и мир» Толстого, чтобы понять, что патриотизм наших людей складывался веками в отстаивании своей независимости. Что же касается атрибутов нашего общества, вот это всё и заставляет человека приспосабливаться к предлагаемым обстоятель­ствам. Устройство жизни нашего народа никогда не было лёгким. Хотя на Западе ведь тоже был не сахар, да и сейчас жизнь не Берендеево царство. Но там есть разумное начало. Вот этого разумного начала, в смысле обустроенности жизни, нам, конечно, не хватает. Потому что власти, к сожалению, не обладают способно­стью проявлять отеческую заботу о своей паст­ве, а больше заботятся о себе. Возьмите демократические западные страны (хотя это не самая лучшая выдумка социаль­ного устройства). Эта демократия там существует давно. В Англии, если мне не изменяет память, Билль о правах человека появился в XVII в. А что у нас было в это время? Какие права человека? Они и сегодня-то попраны. А ведь самое болезненное место у человека – это несправедливость. Есть сегодня независимый суд? Нет. Я могу перечислять дальше, чего у нас нет и что должно быть. Поэтому и новогодние мечтания наши таковы. Маленький ребёнок ожидает подарка, и взрослый человек тоже мечтает о подарке, но – судьбы: чтобы жизнь была полегче. Терпимость народа играет с ним злую шутку. Потому что отсутствие сопротивления на неправомерные действия всегда порождает ещё большую несправедливость в отношении людей.

Посадская культура

– Ещё одна ваша премьера – программа, посвящённая Пушкину. Как вам кажется, молодое поколение, которое уважает совсем других творческих персонажей, готово приходить на Пушкина и Гоголя?

– Я не знаю, какой импульс ими движет, но они приходят. Значит, что-то привлекает. Но сейчас я уже не работаю худруком Московского камерного хора – всему есть предел. Три года готовил себе сменщика. Теперь о коллективе, репертуаре и зрителях заботится молодой человек, который заступил на этот пост.

– Родион Щедрин вспоминал, как на занятиях хора Свешникова его и других мальчишек дисциплинировали – они часами стояли по струнке. У вас тоже была строжайшая дисциплина. А сегодняшним детям она нужна?

– Дисциплина никому не мешала. Никогда! Если мы с вами заглянем во времена, когда не было нынешней вольности, то заметим, что тогда появлялись на свет не самые худшие люди. Из нашего класса, к примеру, отъявленных хулиганов не получилось. Зато вышли отличные работники, хорошие люди.

– Вы рассказывали, как крестьяне, перебиравшиеся в довоенные годы в Ленинград, получали «прививку городской культуры». Теперь этот процесс переезда из деревни в мегаполис ускорился. Значит, мы стремительно становимся культурнее?

– Городское коренное население сегодня оказалось в меньшинстве, и в итоге мы имеем культуру, которая в моём дет­стве называлась посад­ской. Человек, покинувший деревню, не стал в полной мере горожанином, но и от своей деревенской культуры уже отошёл. А ведь тогда культура деревни была совершенно другой, нежели культура деревни сегодня. Я имею в виду довоенные деревни. Павлик Морозов сделал своё дело. А тогда была вера, глубокая вера. Было больше основательности, больше обязательности, верности данному слову, иное отношение к труду. Да всё было как-то глубже и серьёзнее! Но это не помешало в 1917 г. этим же людям выкинуть белый рояль из поместья Рахманинова, который к своим крестьянам относился весьма либерально.

– Но всё-таки истоки культуры нашей разве не из деревни идут?

– Конечно. Смотрите, в XIII в. Россия – почти поголовно крестьянская страна с маленькими островками городов. Правда, был Господин Великий Новгород с почти поголовной грамотностью населения. Почему? Да потому что торговал с Западом – Новгород входил в Ганзейский союз – союз торговых городов северо-западной Европы. Но чем торговали? Собольи шкурки, ворвань и пенька. То есть, вместо того чтобы из шкурок шить шубы, потому что на Западе в это время меха входили в моду, проще было шкуру продать. Так что мы, конечно, можем подковать блоху, но в единственном экземпляре.

– А что будет, если деревенская культура исчезнет?

– Её уже нет. Потому что появился лозунг «Я – хозяин своей земли». А это означает вседозволенность. Да и советская власть рушила религию. XX в. – это настоящая трагедия для населения. Русско-японская война, Гражданская, Первая мировая, Великая Отечественная война. Кто в них погибал? Лучшие – не худшие. 1937, 1948 гг., когда лучших расстреливали, отправляли в лагеря. Зачем? Для того, чтобы оставшееся население дер­жать в страхе. Всё построено было на страхе. Я немножко огрубляю положение дел, но страх был ярмом, которое держало народ в подчинении. Деревенскую культуру попросту уничтожили.

– И что мы потеряли?

– Самобытность русского крестьянства. Какое количе­ство мыслителей вышло из деревни, писателей! Например, Сергей Есенин. Мы знаем Есенина в основном кабацкого, но Есенин – глубокий поэт. Само­бытность русского крестьян­ства произрастала не только из неспешности жизни, она диктовалась силой от земли. Человек, связанный с землепашеством, – это человек, приникший к природе. Вот отсюда были его питательные корни.

– 2020 г. объявлен Годом памяти и славы. Сегодня модно снимать фильмы, передачи, писать книги о Великой Отечественной войне. При этом многих творцов не заботит, что они порой передёргивают историю…

– Это кощунство! Ведь есть же книги, написанные совершенно иначе. Допустим, Василь Быков, Виктор Некрасов, Николай Никулин, есть заметки о войне. Вот это правда, окопная, но истинная. В это я верю. Если я не сидел в окопах, то, по крайней мере, всю изнанку тыла я видел. Война – это не победные реляции, не залпы в честь взятия того или иного города. Это окопы, кровь, страдания. Это страх. Всё то, что сопровождает войну – настоящую, а не парадную. Правду о войне нужно сохранять. Как мы сегодня ощущаем войну 1812 г.? В основном по роману Толсто­го «Война и мир». Но это не личные переживания солдата – это вторичное. А пока жив хоть один осколок поколения, которое прошло войну, это будет восприниматься как своё, личное. Но чем дальше от события, тем – подобно свету от лампочки – темнее. И тем поколениям, которые не знали войны, я бы хотел сказать только одно: война – это страшно. И не дай бог, чтобы нечто подобное повторилось. Поэтому хочу пожелать в будущем новом году всем, и молодому поколению тоже, помимо счастья и здоровья, чтобы их жизнь шла по честному и справедливому закону, а не по понятиям. К моим пожеланиям присоединяется и моя восьмилетняя правнучка Аделаида.

Смотрите также:

• Владимир Хотиненко: революцию не раной надо считать, а операционным швом →
• Василий Ливанов: не надо тыкать пальцем в молодёжь →
• «Не быть холопами» →