Уже два года на сцене МХТ имени А. П. Чехова идёт дебютный спектакль Александра Молочникова «19.14», рассчитанный на взрослую аудиторию, но больше всего поражающий девочек и мальчиков от 14 до 19 лет. Ровно год назад режиссёр выпустил новую постановку «Бунтарей», смешав в ней народовольцев с декабристами, а Пушкина с советским роком — и снова зал полон молодёжи. Что может заставить сегодняшних подростков выйти из социальных сетей и штурмовать театр в поисках лишнего билета? Наверное, об этом могут рассказать только они сами или герои спектаклей. АиФ.ru предложил шестнадцатилетней Полине Колесниченко сделать «подростковое интервью» с Артёмом Волобуевым, актёром театра и кино, исполнителем главных ролей в спектаклях «19.14» и «Бунтари».
«У кого-то крышу сносит, кому-то кажется, что родители во всём не правы»
Полина Колесниченко, АиФ.ru: Артём, а вы сами помните себя в шестнадцать?
Артём Волобуев: Да, в шестнадцать-семнадцать лет я заканчивал школу и поступал в свой первый институт, в Политех. Ездил в колхоз собирать помидоры на целый месяц. Там с помощью гитары стал известным парнем, и потом, когда мы вернулись в институт, меня сразу сделали старостой.
— Кажется ли вам, что подростковый возраст действительно трудный?
— Раньше не казалось, сейчас кажется. Когда я встречаюсь с людьми лет 14-16, оказывается, что они ставят перед собой такие вопросы, которые и я когда-то ставил. Только я тогда на это не обращал внимания. Такое время, когда человек начинает себя обретать в этом мире, понимать, кто он и что он. У кого-то крышу сносит, кому-то кажется, что родители во всём не правы, остальные думают, что они очень свободны, чрезмерно легки и никому в этой жизни ничего не должны. А потом уже приходит осознание.
— А вы лично знакомы с конфликтом отцов и детей?
— Наверное, нет. Мне повезло: я вырос в прекрасной семье, был окружён заботой и любовью. Папа, мама, бабушки, дедушки, сестра, собака — полный набор, всё было замечательно. Самый большой конфликт произошёл, когда меня родители засунули в музыкальную школу на класс фортепиано. Я не хотел, совершенно не хотел этим заниматься! Мне казалось, что пацану надо что-то другое, хотя бы гитара. Почему пианино?! Два часа в день надо было сидеть, пока мои в футбол играли... Вот тогда у нас был конфликт. Я изо всех сил пытался бросить музыкальную школу, родители изо всех сил пытались меня там удержать. Политех — это тоже желание родителей. Они сами инженеры и были уверены, что вначале надо стать человеком и получить нормальную профессию, а потом уже заниматься всяким актёрством, потому что это вообще не профессия, а ерунда какая-то.
«Казалось, что она такая одна. Но потом была и Вторая Мировая...»
— Многие из моих ровесников уже не раз ходили в МХТ на спектакль «19.14». Я, например, никогда, даже в детстве, не плакала ни в театре, ни в кино, а тут просто не могла остановиться... Как вы думаете, почему он так действует именно на нас, подростков?
— Это очень интересно, действительно... Я даже так сходу не смогу ответить. Наверное, дело в том, что у нас нет нравоучений: «Вот это — плохо, а вот это — хорошо, поэтому делай так». В «19.14» вопросов много, ответов ноль. Я рос в городе боевой славы, и мы про войну — Великую Отечественную, само собой — знаем понаслышке, но впитали весь этот ужас ещё тогда. А сейчас не каждый молодой человек или девушка смогут сразу ответить, когда началась Вторая мировая и когда закончилась, кто с кем воевал, кто кого победил. Хотя живы очевидцы и ветераны! А Первая мировая война, про которую и поставлен спектакль, ещё дальше! Кого она, по сути, может тронуть? Тем более, что в нашем спектакле даже нет русских, только французы и немцы. Но, мне кажется, в этом и есть его мощь. Не важно, кто ты: пожилой или молодой, француз или русский. Само понятие войны настолько ужасающее и жестокое... А ведь на войну шли, как на праздник: вот мы сейчас быстренько повоюем и вернёмся победителями! А это «быстренько» затянулось на несколько лет. Потом, после изобретения оружия массового уничтожения все были уверены, что такого умопомешательства больше не может быть!.. Но мы знаем, что было дальше.
— Первую мировую ведь сначала называли «Великой войной» в расчёте на то, что этот ужас больше не повторится...
— Да. Казалось, что она такая одна. Но потом была и Вторая мировая, и по сей день войны продолжаются. А наш спектакль даёт этакую инъекцию: «Остановитесь сейчас, присядьте, задумайтесь. Вот она, война».
— Как вы думаете, кому этот посыл больше адресован?
— Мне кажется, обществу в целом. Разумеется, мы думали, кто же наша аудитория. В большинстве своём это молодые люди. Но и взрослые, бывалые тоже сидят. У нас были Лунгин, Звягинцев, Хабенский. Они потом подходили к нам, говорили какие-то удивительные слова. Несколько месяцев назад пришла Вера Полозкова и сказала: «Я плакала».
«Я устроил свой упорядоченный хаос»
— Спектакль «Бунтари» кажется очень созвучным нашему мироощущению. Возможно, потому, что весь построен на музыке: Цой, БГ, Кинчев, Чистяков тоже становятся участниками представления. А на какой музыке росли вы?
— На бардовской. У меня оба родителя — барды, поэтому детство прошло на фестивалях авторской песни и туристических слётах, около костров. Вскоре мы всем семейным квартетом стали лауреатами Грушинского фестиваля. Была ещё, конечно, музыкальная школа со своим багажом классических произведений плюс какой-нибудь «Наутилус». Помню, я очень любил выставлять колонки в окно и слушать.
— И «19.14», и «Бунтари» поставил Александр Молочников, режиссёр, который по возрасту ближе к нам, подросткам. А что он привнёс в ваш актёрский опыт?
— Много чего. Сумасшествия какого-то. Я по жизни педант и, как мне кажется, внутри себя очень структурирован. И я знаю, скажем, что если надо сыграть так, то нужно взять одну краску именно с этой полки, другую — с той и так далее. Молочников доказал, что всё это чушь. И надо устраивать хаос, ведь именно из него рождается самый сок! Мне это до сих пор непонятно. Я устроил свой упорядоченный хаос, всё ещё пытаюсь удерживать всё под контролем. А Александр ничего не боится. Ну, допустим, в начале режиссёрского пути он о каких-то препонах и сложностях не знал, шёл, как слепой котенок, наугад, но очень смело и вперед. Но сейчас- то он опытный! А продолжает двигаться так же. Как на сцене, так и вне театра. Это меня поражает.
— И последний вопрос: что бы вы могли посоветовать нам, нынешним старшеклассникам? Тем, кто сейчас стоит перед выбором: как быть, кем стать.
— Знаете, я над этим тоже недавно думал. Возможно, в каком-то фильме услышал фразу: «Людям в шестнадцать лет нужно сделать выбор на всю свою жизнь». Это удивительно трудно, почти что невозможно! Мне понадобилось четыре года в политехклассе, а потом четыре года в политехническом институте, чтобы понять, что это совсем не моё! И я иногда жалею, что у меня просто так пропало несколько лет из жизни. С другой стороны, я много чего интересного узнал. Но как сделать выбор в шестнадцать лет? Ты полагаешься на знания, опыт, авторитет родителей... А они-то откуда знают? Я сейчас понимаю, что родители мои были примерно в моём возрасте, когда я оканчивал школу! Да я сам про себя не так много знал. Но мне кажется, что главное не быть категоричным. Делай, что должен, и будь, что будет. После отработки разных вариантов придёт что-то хорошее. А советов каких-то в стиле «а прочитайте-ка „Детство. Отрочество. Юность“» я давать не буду. Слушайте родителей и своё сердце. Влечение — это всё. Очень круто, если хобби вдруг станет делом жизни. Для меня вот дуракаваляние стало работой. И это здорово, я счастливый человек!