Николай Цискаридзе: «Парижская опера, в отличие от Большого театра, на корпоративах не выступает»

Вовремя уйти

«АиФ»: - На символический день пришлось наше интервью, Николай. День народного единства. Вот только единства этого нет: театры свергают худруков, оркестры - дирижёров, Союз кинематографистов надвое раскололся. Хотя, казалось бы, именно творческая элита должна нравственный тон в стране задавать.

   

   

Н.Ц.: - Театр - это такое государство в миниатюре. Оно, будто в зеркале, отображает ту систему, которая установилась в обществе, - где она устарела, подгнила или, наоборот, расцвела.

Мне вообще кажется, что в культуре нашей произошла системная ошибка. У нас почему-то принято считать, что если тебя назначили на пост начальника, то это уже навсегда. Вы посмотрите: в большинстве российских театров начальники сидят по несколько десятков лет. А потом мы кричим, что в стране нет молодого поколения директоров, режиссёров, балетмейстеров. Откуда же они будут браться? Если бы в наших театрах существовали возрастной ценз и ограничение по срокам - на руководящей должности ты можешь пребывать два срока по пять лет, к примеру, а дальше ты должен смениться, дав дорогу новой крови, - тогда, может, люди и не бунтовали бы, понимая: истекут эти годы, придёт другой руководитель и даст им новый шанс. Но таких законов нет. А тут ещё Ближний Восток показал, что снова можно взяться за вилы, косы и автоматы и добиться своего…

А, например, во Франции, в Парижской опере работник любого уровня и степени известности обязан в 65 лет освободить занимаемую должность (при этом никто не запрещает ему преподавать или работать по разовому контракту), чтобы освободить место другому поколению.

«АиФ»: - Для искусства это смертельно - отсутствие смены поколений?

Н.Ц.: - Я считаю, что да. Мы сегодня пришли к тому, что в моём поколении - поколении 40-летних - хороших режиссёров катастрофически мало, балетмейстеров практически нет, потому что на протяжении многих десятков лет никому из молодых не давали ничего ставить. Личности же не рождаются на ровном поле!

   

   

«АиФ»: - Сегодня модно осовременивать классику. Взять премьеру Большого театра - оперу «Руслан и Людмила» в постановке Дмитрия Чернякова, где по сцене бегают полуголые девушки, изображающие проституток...

Н.Ц.: - Это не осовремененные вещи - это разговор режиссёра о своём больном подсознании. Осовремененный «Евгений Онегин» - это балет Бориса Эйфмана. Когда фабула не потеряна, а перенесена в 1991 год с его мятежами, танками, метаниями интеллигенции… А то, что сделал Дима… Это же проблема не только Чернякова. Я к нему тепло отношусь, потому что он очень одарённый человек. Но! Понимаете, Пушкин, Чайковский, Мусоргский, Верди, Доницетти, Вагнер и многие-многие другие - они же все были воспитаны в христианской религии. И своих героев они наказывают по вот этой книжке самой важной - Библии. В «Евгении Онегине» Онегин пытается преподнести смерть Ленского как трагическую ошибку - «случайной жертвой Ленский пал». Но для Татьяны (и с точки зрения христианской морали) это не случайная жертва, а вполне расчётливое убийство, за которое Онегин должен быть наказан. И не просто так Германн в «Пиковой даме» попадает в палату для умалишённых Обуховской больницы, а не умирает. Потому что самое страшное наказание в православии - это лишение разума, а не смерть. Смерть - это, наоборот, избавление.

Но в новых постановках это всё потеряно давно - и отсыл к основам, и уважение к тем, кто это создавал, и к смыслу самого произведения. А обязанность художника, мне кажется, - донести до зрителя смысл, который вкладывал автор, а не пытаться вытащить на сцену выверты своего подсознания. В истории нашего балета ведь есть и примеры деликатного обращения с культурой. Это балет «Легенда о любви», в основе которого - пьеса Назыма Хикмета по древним мусульманским легендам. Балетмейстер Юрий Григорович и художник Симон Вирсаладзе сделали не только хореографический и художественный шедевр, но и проделали очень точную и скрупулёзную работу относительно всех нюансов исламской веры.

А где алмазы?

«АиФ»: - Наши балетные танцовщики или оперные певцы часто признаются: «Я мечтал работать в Ковент-Гардене, Парижской опере». Но я не слышала, чтобы кто-то из западных звёзд рвался танцевать на сцене Большого. Хотя он один из грандов в балетном мире. Почему?

Н.Ц.: - Таких желающих было много и во времена СССР, и сегодня. Но, к сожалению, многие скандалы, произошедшие за последние 20 лет, не пошли на пользу репутации театра. Смотрите: до перестройки Большой театр не позволял себе ездить на гастроли в главные столицы мира в период отпусков. В тот же Лондон лучшие постановки везли осенью или зимой, чтобы танцевать не перед туристами, а перед лондонцами, ценителями. И это было очень правильно с точки зрения престижа театра. Я как-то разговаривал с директрисой балета театра Парижской оперы, и она спросила: «А зачем вы едете в этот город (речь шла о гастролях в Америке)? Там же нет приличного театра! Парижская опера не может себе позволить выступать на таких площадках». Понимаете, да? А мы всё можем себе позволить. К примеру, вывезти на корпоратив в Гонконг всю труппу вместе с оркестром, чтобы станцевать там один спектакль. А какой страшный (с точки зрения имиджа) документальный фильм сняли американцы о гастролях Большого в Лас-Вегасе в 1996 году - «Танцы за доллар»! Смотришь - и становится обидно за театр.

«АиФ»: - Большой театр всегда был культурным лицом страны...

Н.Ц.: - Был, есть и будет!

«АиФ»: - Чтобы он сегодня действительно был тем лицом, за выражение которого нам не будет стыдно, каким он должен быть: с каким репертуаром, с какими звёздами?

Н.Ц.: - Когда иностранцы приглашают нас на гастроли, они прежде всего хотят видеть русскую классику. Поэтому везде на ура идут классические версии всех опер и балетов. Потому что это было сделано очень качественно, это по-настоящему шикарное зрелище. Другое дело, что со временем спектакли немного проседают. И где-то надо ритм прибавить, ещё что-то изменить. Но это должны делать люди, которые в этом ПО-НИ-МА-ЮТ! За качество нам надо бороться! Второй момент: в Большом театре (так же, как и в Мариинском) всегда было очень много великих артистов. Но! С 40-х и до середины 60-х было всего два - ДВА! - состава, которые танцевали «Жизель»: Галина Уланова и Раиса Стручкова - в Москве, Наталья Дудинская и Алла Шелест - в Мариинке. Представьте себе, что великая Плисецкая (я не знаю балерины, которая была бы более совершенна, чем она) никогда не танцевала Жизель - считалось, что это не её амплуа! А сейчас… Сейчас правит бал эта американская традиция, когда все могут всё: и танцующая Лебедь в «Лебедином озере» может быть маленькой, без шеи и с короткими руками. Да нет! Нет! Нельзя! Раньше в труппе Большого артисты были разные - как бриллианты, сапфиры, изумруды. И зритель имел возможность насладиться всеми их гранями. А сегодня у нас - один цирконий. Или кристаллы Сваровски. Хорошие камни. Но не алмазы!

Меня уговаривали станцевать Базиля в «Дон Кихоте» и Красса в «Спартаке». Я сказал - НИ-КОГ-ДА! Это не моё амплуа, и я туда никогда не полезу.

«АиФ»: - А зачем вам надо было лезть в эту историю с критикой ремонта исторической сцены Большого? Ведь знали же: за это будут больно бить по голове!

Н.Ц.: - А мне не больно! Мне безразлично мнение тех, кто отвечал на мои замечания. Я говорил лишь о том, что знаю точно и могу доказать.

«АиФ»: - Ну не всё ли вам равно, какие там теперь ручки - бронзовые, как раньше, или металлические, сусальное золото лежит на лепнине или краска золотая?

Н.Ц.: - Как это, какое дело?! Это же мой дом! Я там вырос. Сейчас осуждают тех, кто после революции сносил храмы. А здесь надругались над главным храмом искусства страны - и все выражают восторг. Я сказал некоторым педагогам: «Мне за вас стыдно!», - когда услышал их реплики о том, что построили лучше, чем было. Если я служу здесь 20 лет и моё сердце при виде того, что сделали с театром во время реконструкции, болит и обливается кровью, то вы-то здесь работаете больше 50 лет! И у вас не хватает силы хотя бы просто промолчать!

Для меня Большой театр… Я счастлив, что я его частичка, кирпичик, пусть и весьма заметный, в этой махине. А что касается реконструкции… Про разные детали я говорил не просто так. Ещё можно многое исправить. Просто эту работу нужно поручить настоящим профессионалам, разбирающимся в специфике музыкально-балетного театра. В Большом таких всегда было много - высочайших профессионалов. Они и сейчас есть. Потому что сюда приходили служить, а не зарабатывать деньги. И я сюда пришёл не зарабатывать.

Смотрите также:

• Николай Цискаридзе: если меня решат убить на сцене, всё равно окончу партию →
• Наталия Касаткина: «У артиста балета – особый склад ума» →
• Солисты Большого театра: «Оставьте нас в покое!» →