Все, что делали эти два человека совместно, непременно становилось хитами, которые исполняли лучшие из лучших (Алла Пугачева, София Ротару, Лайма Вайкуле, Валерий Леонтьев).
Однако после создания не один хита их пути разошлись, лишь в начале 90-х тандем Резник - Паулс написал песню для Аллы Пугачевой. И вот в конце 2009 года совместное творчество вновь возобновилось. Первым, кому посчастливилось исполнить песню этих великих авторов, стал Борис Моисеев. Сейчас идет активная работа над песнями для Тамары Гвердцители, Филиппа Киркорова, ансамбля «Непоседы», Таисия Повалий.
Илья Резник: - Что меня подвигло возобновить союз – тошно от наших каналов, песен, которые звучат. Хочу просто вместе с Паулсом преподать урок хорошей песни. Поэтому мы сейчас были в Риге, за три дня с Раймондом написали уже несколько песен. Сейчас опять встречаемся, продолжаем наш союз, чтобы 16 апреля в новом концертном зале имени Муслима Магомаева дать двойной авторский концерт. Это не подвиг, а удовольствие, кайф – работать с Раймондом. Это процесс очень трогательный, я его люблю. Не хочу выставлять свою фигуру как поэта-соавтора, но я Раймонда умею расшифровывать. Он работает и с другими талантливыми поэтами, но они движутся параллельными путями, нет соития слова и музыки. Я музыку Раймонда пропускаю через себя и выдыхаю со своими стихами.
Возобновить наш союз предложил я. Он в Латвии в сейме заседает. Конечно, он рванул навстречу. Хотя и тогда я был свахой. Раймонд относился к Алле осторожно, зная ее необузданный характер. Я был связующим инициативным звеном в трио. Конечно, мы тогда очень хорошо поработали. Хотя мы с Раймондом написали для Аллы всего 8 песен. И когда была размолвка с Аллочкой, мы Лайму из ресторана вытащили и написали ей песни. Вот такие мы хорошие.
«АиФ»: - А почему первый для кого вы написали песню - Борис Моисеев, а не Алла Пугачева, скажем?
И.Р.: - Аллочке уже не надо ничего. Я ей написал 60 песен. У нее багаж гениальный. Она может взять любую песню и сделать аранжировку. А для Бори у меня были стихи очень жесткие. Я хотел Лепсу отдать, но разочаровался в нем немного. А Боря хочет новую программу так и назвать: «Я отстал от стаи». Не имеет значения, кому мы первому написали песню. Может быть, Алла тоже скажет, что хочет петь наши песни. Не хотелось бы, чтобы она уходила со сцены, она нужна стране, людям, замены ей нет. Не знаю, выдержит ли она эту паузу, но я считаю, что это неправильно.
Сейчас она поет песни легкие, танцевальные, у нее такое настроение – веселое, легкое. А не наши трагические, судьбоносные пенсии. Последнюю песню я ей написал «Спасибо, любовь» на музыку Фадеева.
«АиФ»: - Илья Рахмиэлевич, сейчас за границей идет актиный сбор средств (публичными людьми) для пострадавших в землетрясении на Гаити, как вы считате у нас в России можно организовать нечто похожее?
И.Р.: - Я бы организовал сбор средств для наших российских несчастных людей, которые живут за чертой бедности. На Гаити человеческая трагедия, но нет солидарности перед ее лицом, нет поддержки, есть мародерство, они убивают друг друга за гамбургер, раздирают всю эту помощь, как звери ведут себя. Нет никакой симпатии к этим людям. Люди же раскрываются в период трагедии. Я блокадный ребенок. Я знаю, как мои бабушка и дедушка помогали друг другу, все старики, изголодавшиеся, изможденные. Была солидарность перед лицом смертельной опасности. 700 тыс. ленинградцев погибло. Это было единение душ, поддержка человеческая. А здесь что я вижу? Это же ужас. Это очень меня расстроило. Поэтому лучше нашим помогать, у нас много людей живут за чертой бедности, чем посылать куда-то. Там есть интерес у американцев – вот пусть они и помогают. Мы тоже свой долг выполнили, людей спасли, привезли палатки. И достаточно.
«АиФ»: - Вы были судьей в проекте «Две звезды» и прямо во время программы вы придумывали стихи, скажите это были заготовки ли вы писали спонтанно?
И.Р.: - Не стоит, я думаю, импровизировать. Это все несерьезно. Но «Две звезды» – гениальный проект, который дал возможность даже певцам раскрыться, спеть 15 новых песен, и как их сценически решить, и как раскрылись драматические актеры. Мы узнали Дюжева замечательного, Дятлова. Ребята прекрасные. Я получал удовольствие, потому что было много открытий. Иногда такая скупая старческая слеза блеснет, вместе с Барбарой Брыльской мы рыдали там. Что касается посвящений, если я пишу эссе, конечно, я ночью накануне пишу. Если получается за 4 минуты – это кураж. Это не так просто. Хотя кажется, что это очень легко. Поэтому 70% - импровизация. Я прихожу на «Две звезды», даже не знаю, какой репертуар будет, листочки нам в последний момент приносят. Это был именно кураж.
«АиФ»: - Как ваше блокадное детство повлияло на вашу жизнь? Есть какие-то истины которые вы познали благодаря этому трагическому периоду вашей жизни?
И.Р.: - Конечно. Я такой, потому что я блокадный. То, что получилось из меня, Илья Резник, это результат и моего блокадного детства, и моей жизни с бабушкой и дедушкой, и студенчества, когда я 22 рубля получал. Всегда было желание что-то сделать, было стремление с самого детства. Меня воспитал дворец пионеров. Я везде был – и в кружках мягкой игрушки, в банях, в хореографии, в гимнастике. В разных коллективах школьных. Потом у меня был БАМ, я ездил в отрядах. У меня такая жизнь была. Это все началось с блокады. Это школа выживания. У меня никогда не было спонсоров, блата. Я в театральный институт 4 раза поступал. В театр тоже не сразу приняли, два раза не приняли в Союз писателей.
«АиФ»: - Скажите, с высоты прожитых лет, какой период вашей жизни был самым счастливым?
И.Р.: - Многие этапы были счастливыми. Когда меня приняли в театральный – это было счастье, потом в театр – тоже. Выходит первая песня «Толстый Карлсон» – счастье, «Золушка» выходит – тоже. Конечно, самый продуктивный период – Алла, Лайма, Раймонд, с 79-го по 86 год. Много импровизации, домашний театр был, рождались пени, которые живут 20-30 лет. Это о чем-то говорит. Алла говорит, сейчас тоже замечательные песни. Но ведь они не живут, написанные три года назад уже никто не вспомнит. Если называем наши песни, написанные тогда, и не только мои – есть название. А назовите, что из форматов так называемых, что осталось? Нету. Все мотыльки. В основном. Есть приятные песни у Меладзе, Агутина, но они все равно не глобальные, не надолго. На 2-3 года. «Золушке» – 40 лет уже, но ее же поют до сих пор. Сейчас я выпускаю диск, где я пою, «Не учите меня жить», 26 песен. Эстрадные и шансон. Я попробовал себя в этом.
А личная жизнь у меня есть, и замечательная. Личная жизнь у нас хорошая, творческая, у нас две собаки красивые, кошка есть. Мы с Ирочкой живем в съемном доме и счастливы. Плаваем, занимаемся гимнастикой.