Сын режиссёра Андрей Тарковский-младший в интервью «АиФ» рассказал о судьбе отца.
— Папа никогда не говорил о себе как о гении, но свою избранность чувствовал. Он понимал, что ради искусства приносит в жертву себя, свою семью, близких людей. В дневниках он писал о том, что очень одинок. И я думаю, что действительно сложно было найти человека, который смог бы быть ему близок. Ведь он во всём и во всех искал идеал.
В поисках этого идеала Тарковский порой становился очень жесток по отношению к коллегам по цеху. Когда были опубликованы его дневники, многие актёры, снимавшиеся в фильмах Тарковского, обиделись на фразу: «Все актёры глупы. Я ни разу в жизни не встречал умного актёра». К тому же, по мнению многих, Тарковский был очень внушаем. Наталья Бондарчук уверена: он поссорился с её отцом, режиссёром Сергеем Бондарчуком, только из-за того, что Тарковскому кто-то наговорил: мол, именно Бондарчук помешал ему получить «Золотую пальмовую ветвь» за картину «Ностальгия».
— Иногда отец говорил, что актёры не обладают большим умом, — говорит Тарковский-мл. — Мне кажется, он имел в виду, что им не стоит вмешиваться в работу режиссёра. Случалось, его идеи не всем актёрам были понятны и они из-за этого не могли сыграть так, как он хотел.
При истории с Бондарчуком я не присутствовал. Но отец абсолютно справедливо считал, что в кинематографе у него много врагов — тех, кому не нравилось его творчество, кого он раздражал как личность. Отца очень ранили как зависть и непонимание коллег, так и проблемы с комитетом по цензуре.
Заложники
Проблемы эти начались после съёмок «Андрея Рублёва». С тех пор он только и делал, что боролся за своё искусство с советскими идеологами. К сожалению, он снимал меньше, чем мог и хотел снимать. Были периоды, когда папа годами сидел без работы, безумно страдая от этого. В такие моменты он предпочитал уезжать в деревню, где у него был дом, который он сам построил. Он жил там в одиночестве, занимался строительством, домашним хозяйством. Порой в такие моменты творческого простоя ему приходилось отменять свои дни рождения или какие-то праздники: не на что было накрыть стол для гостей. Семье не хватало денег на то, чтобы просто выжить. Но ни я, ни мама папу никогда ни в чём не упрекали. Мы понимали: такая у него судьба.
Тарковского обвиняли ещё и в том, что он ушёл от первой жены Ирмы Рауш и сына Арсения к своей ассистентке Ларисе Кизиловой. Говорят, многие коллеги по цеху долго не признавали его вторую семью, в которой и родился сын Андрей.
— Отец был женат на моей маме с 1970 года, у нас была настоящая, полноценная семья. С первой его женой Ирмой и братом Арсением я общался много и охотно. Они приходили к нам в гости, когда мы жили в Москве, поддержали нас в тот момент, когда отец уехал из страны.
В 1982 году Тарковский полетел в Италию, чтобы снять там картину «Ностальгия» с Олегом Янковским в главной роли. А в 1984 году, не получив от советских властей разрешения на продление пребывания за границей, на пресс-конференции в Милане объявил, что не намерен возвращаться в СССР.
— Когда отец уехал, меня вместе с бабушкой оставили в Советском Союзе заложниками. Я четыре года ждал, когда мне всё-таки позволят увидеться с папой. Но советским властям, естественно, было невыгодно меня отпускать: они были уверены, что рано или поздно отец не выдержит и вернётся. Ведь он очень сильно меня любил.
В этот период нам мало кто помогал. До папиного отъезда в нашем доме не закрывались двери: постоянно приходили приятели, знакомые, знакомые знакомых, завтракали, обедали, ужинали у нас. Но после того как пришло известие о пресс-конференции в Милане, к нам не приходил никто. Более того, от нас отворачивались на улице те, кто раньше с почтением здоровался. И так продолжалось четыре года. Тех, кто не исчез, можно было пересчитать по пальцам.
Связь с отцом мы поддер-живали только по телефону. Без сомнения, все наши разговоры прослушивались и записывались. Папа каждый раз говорил мне, что мы обязательно снова встретимся, что надо верить и надеяться. Писал письма, просил о помощи. Он ведь не хотел эмигрировать — он просто хотел иметь возможность работать. Конечно, чиновники сулили ему золотые горы, чтобы он только въехал на территорию СССР. Но разве можно было этому верить?
Всё-таки «добили»
В Италии же у Тарковского возникли новые проблемы. За границей он получил творческую свободу, но, чтобы воплотить все планы в действительность, нужны были финансы. А найти их было не так-то просто. Однажды режиссёр в сердцах бросил такую фразу: «Я бы мог быть миллионером, если бы снял всё, что задумал».
— На те крохи, которые ему перечислялись, сложно было что-то создать. Но тем не менее, если бы он продолжал дальше упорно работать, деньги бы нашлись. Он хотел ставить «Идиота» Достоевского, одной из самых главных его задумок была экранизация Евангелия. И если бы не его болезнь, возможно, что-то из задуманного он смог бы осуществить.
Когда пришло известие, что Тарковский смертельно болен, властям уже не имело смысла держать меня как заложника. Отца всё-таки «добили». Нас с бабушкой выпустили из страны после того, как Миттеран прислал письмо Горбачёву.
Это письмо появилось благодаря папиным друзьям. Когда папа приехал в Париж на лечение, его врач, муж Марины Влади Леон Шварценберг, который лично знал Миттерана, тогдашнего премьер-министра Франции, помог решить этот вопрос. Миттеран написал письмо Горбачёву, который тогда только пришёл к власти. И Горбачёв сделал всё, чтобы нас выпустили из Советского Союза в течение двух дней. У нас не было времени, чтобы собрать хоть какие-то вещи. Но мы оставляли всё, что нажили, с огромной радостью — ведь мы наконец-то летели к отцу.
Конечно, папа сильно изменился. У него был рак на последней стадии. Но после нашего приезда воспрял духом, решил продолжать бороться, жить. Он писал в дневниках, что, возможно, эта болезнь стала для него таким странным даром, который помог воссоединиться всей семье. Он был уверен, что победит, но, к сожалению, ему это не удалось. Тем не менее мы вместе прожили целый год.
Тарковский до самой смерти хранил обиду на свою страну и тех, кто не позволил ему жить и работать на Родине. Даже в завещании он указал: похоронить его только в Европе.
Попросив похоронить его в Европе, он сказал, что даже мёртвым не хочет возвращаться в страну, из которой его выгнали. Поэтому о его перезахоронении не может быть и речи. В Италии хранятся все его архивы, здесь часто проводятся вечера, посвящённые памяти отца. Один из них состоялся на фестивале «Маэстро», куда приехали многие друзья и поклонники Тарковского.
Смотрите также:
- Лариса Лужина: «Все случайности в моей жизни оказались закономерностями» →
- «Меня спас случай». Поэт Андрей Дементьев - об уроках детства и любви →
- Евгений Стеблов: «Меня спас комплекс неполноценности» →