90 лет назад, 27 мая 1934 года, родился актер Вячеслав Шалевич. Одной из самых запоминающихся его работ в кино стала роль бакенщика Гриши — мужа Нюры в мелодраме «Три тополя на Плющихе». Хотя экранного времени Лиознова отвела ему немного.
Вячеслав Шалевич появился на свет в знаменитом московском роддоме им. Грауэрмана. Всю жизнь служил в театре им. Вахтангова. Сыграл немало интересных ролей. Но в кино большой яркой работы у него не случилось. Зато его собственная жизнь — с самого рождения — подкидывала эпизоды, которые могли бы украсить любую картину.
Aif.ru собрал зарисовки Вячеслава Шалевича, которые он делал в разные годы.
«Мы построим здесь новый театр»
«С мамой и ее сестрой мы жили в коммуналке на Старом Арбате. Дом стоял прямо во дворе Театра Вахтангова... В первые же дни войны немецкая бомба угодила прямо в фасад. Мы с пацанами носились по развалинам здания, его подвалы стали для нас бомбоубежищем. Арбат являлся правительственной трассой, и по нему ежедневно проезжал Сталин. Чтобы не огорчать вождя, руины огородили стеной. Но однажды здесь остановился черный „ЗИС“, из него вышел всем знакомый усатый человек, указал на разрушенный театр, сел в машину и уехал. Позже я узнал, что Сталин действительно там был и даже сказал: „После войны мы построим здесь новый театр“».
«Соль и сахар»
«Вскоре нас с мамой разлучили: всех детей Киевского района, не спрашивая родителей, отправили в эвакуацию в Саратовскую область. Плыли на пароходе. Ночью всех высадили на берег перед грязно-серой горой, которую освещал тусклый фонарь. „Что это?“ — спросил я. — „Соль“. А в руке у меня был кусочек сахара — мама успела сунуть на прощание... Вот и история моей жизни словно соль и сахар: не успеешь насладиться сладким моментом, к нему тут же примешивается вкус слез. Нас разместили в детском доме. И я задержался там на три с половиной года».
«Выдать одну пару ботинок»
«Мама никогда ничего не рассказывала об отце. В доме не было ни одного его снимка. Если я приставал с расспросами, она сухо отвечала: „Погиб на финской войне“. Мне хотелось знать больше. Но я чувствовал, что тема запретная. Помню, мама принесла ордер на бесплатную пару обуви — купить мне приличные ботинки было ей не по карману. Развернув бумажку, я прочитал: „Шалевич Слава (отец убит на войне), настоящим предписываю выдать одну пару ботинок“. И... стало понятно, что отец к нам никогда не вернется».
«Восемь раз видел Астангова»
«Вырастить меня маме было очень непросто. Она много работала, получала копейки. Кое-как перебивались. После трех с половиной лет в детдоме я рос хулиганом. Дрался, срывал уроки, прогуливал. Вместо занятий ходил с ребятами в Кинотеатр повторного фильма у Никитских ворот. Первый сеанс начинался в восемь утра, сердобольные билетерши пускали нас бесплатно. А в 1947-м во вновь отстроенном здании открылся Театр Вахтангова. Днем я проникал туда в туалет, отсиживался, а вечером смотрел спектакль. Но вскоре билетерши и там меня приметили, стали просто так пропускать. Восемь раз я видел Михаила Астангова в роли Сирано де Бержерака!»
«Не нарушать микроклимат»
«Вы знаете, что старухи на Арбате жили, как в горах, до 102-104 лет? Я спрашивал свою тетку о рецепте долгожительства, и она отвечала: „Нужно не нарушать микроклимат: всегда открытая форточка плюс маршрут — в магазин и обратно, в магазин и обратно“».
«На ближайшем спектакле „заболею“»
«С Михаилом Ульяновым мы не раз играли одних и тех же персонажей в разных составах. Когда в репертуаре появился острый и неожиданный спектакль „Дион“ по пьесе Зорина, я выучил главную роль, но на нее был назначен только Ульянов. Прихожу: „Миша, мечтаю сыграть в „Дионе“. И текст знаю“. — „Хорошо, на ближайшем спектакле „заболею“, вводись“. Если Ульянов что-то обещал — выполнял непременно. И вот в театре аврал: вечером даем „Диона“, а исполнитель главной роли взял больничный. Иду к Симонову: „Знаю роль, могу заменить Мишу“. — „Я с тобой не репетировал. Не подведи!“
После закрытия занавеса Рубен Николаевич в зал не пошел. Переживал. И проходивших мимо актеров спрашивал: „Ну, как Шалевич?“ — „Нормально сыграл, даже интересно. Совсем иначе, чем Ульянов“.
И я стал играть „Диона“ в очередь с Михаилом Александровичем. Не жадный он был актер».
«Нашла пару — живи!»
«С Юрием Яковлевым мы часто делили одно купе в поездках. Могли проговорить всю ночь. Окружающие считали Яковлева душкой — обаятельным, улыбчивым. А мне он открывался ранимым и очень одиноким. Яковлев был женат на нашей актрисе Кате Райкиной, но брак распался, Катя снова вышла замуж. Только Рубен Николаевич сокрушался: „Нашла себе пару — живи. Зачем разводиться?“ и Райкину не поддерживал. Он вообще остро реагировал на все происходившее в его театре».
«Вася, давай попробуем!»
«С Лановым у меня отношения поначалу были прохладными — мы претендовали на одни и те же роли. «Доброжелатели» доносили: «Вася сказал: „Как можно доверить столь тонкий образ мужлану Шалевичу?“ Я не обращал внимания. Когда нас в очередной раз обоих назначили на роль Калафа в „Принцессе Турандот“, у меня были съемки и я уступил дорогу Василию Семеновичу. Так пришел его звездный час.
Позже, ставя в Вахтанговском „Тринадцатого председателя“, я понял, что главного героя может сыграть только он: „Вася, давай попробуем!“ Лановой не ожидал, что позову, но согласился и играл замечательно. Постановка стала очень популярной. На этой работе мы подружились. А в театре мне не могли простить его назначения. На роль, оказывается, претендовали многие».
«Сильно тебя Танька достала?»
«Мой любимый кинорежиссер — Татьяна Лиознова. Но сначала я образ Гриши („Три тополя на Плющихе“) понял как отрицательный. Стал отказываться, а Лиознова говорит: „Слава, не валяйте дурака! Я видела все, что вы делали в театре и кино. Такой роли вы еще не играли“.
Однажды лежим с Татьяной Дорониной на телеге. Ждем сигнала ракеты. До-о-лго не дают. Жара жуткая, все устали. Татьяна Васильевна, притворяясь дебютанткой, стала возмущаться: „Да что ж такое? Слава, вы человек опытный. В кино всегда так?“ — „По всякому бывает“, — отвечаю лениво. Через минуту — тот же вопрос. И так полчаса... Я уже не знал, что делать. Наконец все сняли. А через пару дней Лиознова спрашивает: „Что, Слав, сильно тебя Танька достала?“ — „Откуда вы знаете?“ — „У вас губы смеялись, а глаза — нет“».
«Три тополя на Плющихе», 1967 г. Кадр из фильма
«Ты сказал, что я больше не вышла замуж?»
«38-летним, уже известным артистом я поехал на гастроли в Бийск. В гостинице меня окликнула дежурная: „Вас тут мужчина спрашивал, утверждал, что вы его сын...“ Я выскочил, вижу, от гостиницы удаляется низкорослый мужчина... „Вы меня искали?“ — „Как в кино тебя увидел, сразу подумал — сын! Я — Шалевич, Анатолий Иванович. Давай поедем ко мне“. Отец не бедствовал. Как участнику войны и кавалеру двух орденов Красного Знамени, ему дали „двушку“. Работал он начальником таксомоторного парка... Мы выпили по рюмке, и я спросил: „Почему ты не писал?“ — „Думал, вас арестовали. Лена ведь в наркомате обороны работала. Я генерал-майор НКВД, много репрессированных через мои руки прошло. А потом и меня посадили за то, что в прошлом — белый офицер. То, что сам перешел к красным, никого не интересовало...“
Родители встретились в Минске, быстро расписались, мама забеременела. И вдруг случайно узнала, что Анатолий женился на ней назло: любимая девушка предпочла другого. Это так больно маму ударило, что она собрала чемоданчик и уехала из шикарной квартиры к сестре в московскую коммуналку.
„Твоя мама спасла меня от тюрьмы, — признался отец. — Ведь я хотел прийти на свадьбу девушки, которую любил, и на глазах у жениха ее застрелить. Но тут познакомился с Леной...“
В Москве позвонил матери: „Я встретил в Бийске отца!“ — „Сейчас приеду!“ Мама долго рассматривала фотографии. А потом тихо спросила: „Ты сказал, что я больше не вышла замуж? что дала тебе высшее образование?“
И я с трудом проглотил горький комок в горле...»