Татьяна Буланова как-то незаметно превратилась из звезды в настоящую легенду. Как бы пафосно это ни звучало, именно ее «Не плачь» и «Ясный мой свет» — одни из главных хитов караоке, вызывающие слезы как у романтических женщин, так и у суровых мужчин. Уникальный голос, фирменная интонация, сильные песни. А может, и интуиция, которая помогла ей в жизни принимать правильные решения?
Об этом и о многом другом певица рассказала в интервью перед своим появлением в новом телешоу «Поймай меня, если сможешь», в котором звезды пытаются угадать, умеют петь участники или нет.
«Не надо настраивать людей на неудачи»
Елена Садкова, aif.ru: — Татьяна, как у вас с интуицией в жизни? Часто приходится на нее полагаться?
Татьяна Буланова: — Всю жизнь считала, что у меня сильная интуиция. Но, судя по тому, что порой некоторые поступки я совершаю мимо, то есть промахиваюсь, то, наверное, я ошибалась насчет своей интуиции. Вот людей чувствую очень хорошо. А в принятии каких-то решений на меня полагаться нельзя. Не хочу раскрывать исход всего шоу, но признаюсь, что мне было достаточно сложно отгадывать — поющий на сцене человек или просто притворяется. Дело в том, что иногда нас дважды обманывали, то есть реально умеющие петь участники притворялись, что они не умеют.
— Как вы в принципе относитесь к творческим конкурсам? Справедливо расставлять по местам в зависимости от того, «кто лучше поет»? Все-таки восприятие пения — штука субъективная.
— Не очень люблю конкурсы — не только вокальные, но в принципе творческие. Потому что, как правильно вы заметили, это всегда очень субъективно. Ведь когда ты кого-то судишь или журишь, ты даёшь человеку некую установку. Плохо, если негативную. Вот не нравится тебе, как человек поет или играет на музыкальном инструменте, и своими замечаниями ты настраиваешь его на неудачи. Это несправедливо, потому что творчество — очень тонкий процесс, в котором нельзя всех стричь под одну гребенку, нельзя быть категоричным: это хорошо, а это плохо. Ну, для примера, я смотрела на предпремьерном показе южнокорейский фильм «Паразиты», и он мне совершенно не понравился. Категорически. Скажу больше, смотрела его с чувством омерзения. А эта картина потом получила все возможные призы — и Оскар, и Пальмовые ветви... Я вообще не поняла, за что?! Так что оценки творчеству надо давать очень аккуратно. И вообще, только время и публика определяют: шедевр ли это и станет ли это классикой.
Возможность вернуться в детство
— Музыка 90-х сейчас, что называется, рвет все счетчики. Казалось бы, у молодежи совсем другие ритмы, так нет — все равно зажигают под хиты нашей юности. Почему случился такой возврат к не очень забытому старому?
— Однозначно трудно сказать... Возможно, есть в этом закономерность, и лет десять назад, например, был взлет популярности музыки 1980-х. А вообще, я думала на эту тему, и мне кажется, песни в 90-х были хорошие, с яркими, запоминающимися мелодиями. Ну и плюс люди, слушая эту музыку, возвращаются в свои детство и юность. А это самое счастливое и беззаботное время в жизни — все только начинается, много амбиций, перспективы... Не знаю, это, наверное, даже больше к психологам вопрос. А почему сегодняшняя молодежь перепевает те песни? Может, и правда, они у нас тогда были хорошими... Не хочу сказать, что сейчас пишут плохую музыку, но, может, просто сложно повторить успех тех лет.
— Сейчас снимают много фильмов про кумиров того времени — «Комбинация», «Иванушки Int», «Руки Вверх», «КиШ». Про вас будет кино?
— Честно говоря, я не очень знакома с современным кинематографом. Мне созвучно восприятие жизни Алисы Фрейндлих. Во всяком случае, мне хочется так думать. Это с детских лет моя любимая актриса, и, познакомившись с ней лично, я не разочаровалась. Наоборот, моя любовь и уважение к ней увеличились вдвойне. А про фильм обо мне даже не знаю... Предположим, что можно было бы взять за основу... Золушку? Нет, не совсем моя история. Думаю, это могла бы быть сказка про девочку, которая много-много работала и заработала себе такую жизнь, о которой мечтала. Испытав много трудностей, она в душе все равно осталась маленькой девочкой. Не знаю, есть ли такая сказка в литературе.
«С уходом мамы потеряла часть себя»
— Как ваши сыновья относятся к вашему творчеству? Менялось у них отношение к вашим песням с годами?
— Мои сыновья — продукты своего времени, и у них есть свои пристрастия. Младшему нравится рэп, старшему — джаз-фанк, наверное. Я им специально не прививала ни один из этих стилей. Вот такие они у меня личности, свои музыкальные вкусы сформировали самостоятельно. Что касается моих песен, что-то им нравится больше, что-то — меньше. У нас дома редко звучат мои песни, только если мне по работе надо что-то отслушать. Не мучаю их, не ставлю на весь день на всю громкость «Ясный мой свет» (смеется). Я и сама столько раз ее пела и, надеюсь, еще буду петь, что слушать свой репертуар еще и дома — нет. Дома хочется отдыхать от работы.
— Вы рассказывали, что старшего сына вам помогли воспитать родители. Были 1990-е, и вам постоянно приходилось гастролировать. Расскажите про вашу маму. Поддерживала она вас в вашем желании стать артисткой?
— Мама была мне, наверное, самым близким другом. Ну, понятно, что не все я могла с ней обсуждать, потому что на какие-то темы можно говорить только со своими сверстниками. Но, несмотря на то, что она родила меня достаточно поздно — в 37 лет, мама была моей абсолютной поддержкой во всем. Это не была слепая любовь с её стороны — все, что дочка делает, все гениально. Нет. Она была и моим самым справедливым критиком. Поэтому ее мнение было всегда очень ценным для меня. Я понимала, что она хвалит не потому, что я её дочка, а потому, что она действительно так считает. Если она сказала одобрительные слова по поводу моей новой песни или клипа, я понимала, что это искренне, ей на самом деле это нравится. С её уходом я какую-то часть себя потеряла... Она была самым главным человеком в моей жизни. У меня есть песня в память о ней — «Моя милая мама», где такие слова: «Слушай, моя доченька, слушай свою маму. Кровь моя родная, я люблю по праву...» И артисткой у меня получилось стать благодаря маме. И она, и папа поддержали меня, когда в 1989 году я решила уйти из института и поступить в студию Мюзик-холла. Я очень благодарна за это родителям.
— Сейчас у молодежи модно ходить по психоаналитикам и, наоборот, обсуждать, что родители сделали не так. Как к этому относитесь?
— Думаю, что в психоаналитиках ничего нет плохого, и иногда такая помощь действительно нужна. Если есть, где её получить, то почему бы и нет. А как стать другом своим детям? Надо стараться общаться с ними на равных, а не с позиции: я — умный, ты — дурак. Вообще не нужно заниматься нравоучениями, нужно вникать в проблему, насколько это возможно, и пытаться помочь, как будто это твой сверстник, с уважением. Полезно не забывать, каким ты сам был в детстве, в юности, в подростковом возрасте. И если у тебя в памяти это все ещё живо, то тогда и общаться со своим ребёнком будет легче.
«Понимаю, что безрассудно трачу деньги»
— Слышала, что вы интроверт. А как же вот такая жизнь звезды у всех на виду?
— На самом деле да. И из-за этого для меня достаточно долгое время моя профессия была сложной. Мне нужно было себя преодолевать. И сейчас, в общем, тоже сложности какие-то остались, но они минимизировались. Во-первых, привычка, во-вторых, опыт и профессионализм. Это очень важно. Я примерно уже знаю, как все будет, когда прихожу на съемку или концерт. Раньше я от неизвестности терялась и пугалась. Было очень страшно. Сейчас страх трансформировался в волнение, и это нормально. Мне кажется, когда волнение отсутствует, человек перестаёт быть артистом. Живость нерва, переживание, открытость сердца всегда должны быть. Если закроешься, то тяжело будет взаимодействовать с публикой, нарушится какая-то связь.
— Есть у вас хобби, чтобы как-то расслабиться? Может быть, дача, грядки?
— Дача у нас есть, но как-то по инерции. Мы там практически не бываем, просто нет времени. И, честно говоря, я вообще не люблю «загород». Конечно, никогда не говори никогда. Но понимаю, что не смогла бы жить не в городе. А вот муж любит загородную жизнь. И сейчас у нас с ним такие разговоры начались: может, дом какой-то и так далее. Но я сразу сказала, что это не со мной (смеется). Это не про меня и вообще не моя история. Мне нравится жить в центре города, чтобы было шумно, чтобы трамваи ездили рядом, чтобы был городской шум. Я под эти звуки засыпаю, они меня успокаивают. А жить на даче, в тишине не могу. Пока. А что будет дальше, никто не знает.
Что касается хобби, работа отнимает все мое время. Я ее очень люблю, обожаю свой коллектив, это действительно моя вторая семья, они это знают и, надеюсь, относятся так же и ко мне, и к работе. Так что на хобби времени не остаётся. Но, если можно назвать это хобби... Я обожаю обувь. Причем не просто обувь, а именно туфли. Мне нравятся и интересны фактура, цвет, форма каблука, форма носка, материалы — на все эти детали обращаю внимание. Я, конечно, понимаю, что безрассудно трачу на это деньги, но тем не менее не могу отказать себе в этом удовольствии. Туфли — вот, наверное, мое хобби. Помню, мама сокрушалась: «Таня, зачем тебе столько?! Они все 35-го размера. Куда ты их будешь девать потом? Их не продать даже». Но я их продавать не собираюсь, мне просто нравится... Ну, кто-то коллекционирует картины, и это гораздо затратнее. А я вот коллекционирую туфли. Когда плохое настроение, могу открыть коробки, выбрать пару туфель, у меня есть такие шелковые, расшитые стразами, посмотреть на них, надеть, сделать несколько шагов по дому, и настроение улучшается.
«Никогда не любила соревнования»
— Что думаете о детских конкурсах? Согласились бы сесть в жюри на детском вокальном шоу?
— Что касается детских конкурсов, я вообще категорически против. Потому что, если ребёнок выиграл, то самооценка сразу завышается, если проиграл — занижается. Не всякий взрослый выдержит испытание медными трубами, а детская психика тем более неустойчива. К тому же есть такая закономерность: сначала идет успех, успех, успех, а потом обязательно будет падение. И когда ты смог снова подняться после падения — это и есть истинный успех. Для ребенка, думаю, такие испытания могут стать трагическим моментом и нанести ему огромную психологическую травму. Поэтому не люблю детские конкурсы и стараюсь не иметь к ним никакого отношения.
— А когда оценивают вас, как на это реагируете?
— Ни в детстве, ни в юности не любила все эти соревнования. Допустимы конкурсы, только если оценка в них честная, без накруток. Например, если голосуют сами зрители. Потому что мы выступаем для зрителей, а не для небольшой кучки судей, которые имеют свои пристрастия и вкусы. Помню, в начале 1990-х было такое своеобразное «СМС-голосование»: люди, выходя из концертного зала, бросали в специальные коробки карточки с именами артистов. Вот это похоже на объективность. А в случае с жюри, например, сидят пять человек, и двум я понравилась, а трем — нет. Это не значит, что я бездарная неудачница. Просто конкретно трем этим людям что-то не понравилось, а в зале сидят тысячи две человек, которые от меня в восторге. Но от этих тысяч ничего не зависит, а зависит от нескольких судей. Поэтому конкурсы никогда не любила.
— Тем не менее сидите в жюри!
— Так в «Поймаем меня, если сможешь» нет жюри, мы никого не оцениваем, мы играем в команде, и для меня это не конкурс, а скорее, яркое, веселое приключение. Мне кажется, что и наши соперники — команда участников-телезрителей — так же легко к этому относятся. Не как «корову проигрываем», а как к возможности заявить о себе, спеть на огромную аудиторию. Думаю, победа или проигрыш на них никак не повлияет — если у них есть талант, они и дальше продолжат петь.