Читать запрещается. Зачем на братьев Гримм устанавливают маркировку 16+?

Комитет Госдумы по культуре внёс новую редакцию законопроекта, освобождающего произведения литературы и искусства от излишней возрастной маркировки.

   

   

​Председатель Комитета Госдумы по культуре Елена Ямпольская:

«Нет ничего опаснее для дет­ской психики, чем произведения литературы и искусства…» Перед вами цитата не из какой-нибудь антиутопии, но из реального отзыва на наш законопроект, предлагающий избавить художественные произведения от избыточной возрастной маркировки. Избыточная – то есть от 0+ до 16+. Необходимая, по нашему мнению, – 18+. Единственное строгое отсечение, за соблюдением которого нужно следить значительно строже, чем сегодня.

Кому опасна Библия?

Работа над документом длится уже год. Мы обсуждали его с кинопрокатчиками и издателями, сотрудниками музеев и библиотек, представителями профильных ведомств и надзорных органов, которые контролируют исполнение 436-ФЗ «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию».

На данный момент в комитете лежит целая кипа обращений, подписанных директором Государственного Эрмитажа Михаилом Пиотровским, продюсером Сергеем Сельяновым, прозаиком Евгением Водолазкиным, директором Пушкинского заповедника на Псковщине Георгием Василевичем, директором Российской государственной детской библиотеки Марией Веденяпиной, директором Московского дома книги Надеждой Михайловой… Худрук Театра Наций Евгений Миронов направил письмо сразу на имя спикера Госдумы Вячеслава Володина. И все эти уважаемые и авторитетные люди просят как можно быстрее принять наш законопроект и ликвидировать абсурдные барьеры между детьми и культурой.

В степени их абсурдности каждый может убедиться сам. По журналистской привычке работать «в полях» я собрала уже целую коллекцию анекдотических скриншотов (например, на фильме Геннадия Полоки «Республика ШКИД» значится 18+), а также провела рейд по книжным магазинам, фотографируя маркировку. Начну с «тяжёлой артиллерии»: Библия – 16+, «Жития святых» – 16+, «Святое Евангелие для семейного чтения» – 16+. Далее: «Ромео и Джульетта» Шекспира – 16+ (замечу: к этому возрасту героев два года как в живых не было, а нашим детям нельзя о них читать). Два издания «Мастера и Маргариты» Михаила Булгакова стоят рядом на полке, одно – 12+, другое – 16+.

Два «Героя нашего времени» – 0+ и 16+. Автор, заметьте, один и тот же! Помнится, мы смеялись, что в ­436-ФЗ установлены фильтры, через которые не смогут просочиться братья Гримм. Так вот, пожалуйста, издание «Сказок братьев Гримм» – 16+. «Волшебник Изумрудного города» Александра Волкова – 16+. «Анна Каренина» Льва Толстого – 16+. Нежно любимое мною «Лето Господне» Ивана Шмелёва – 16+, как и Анфиса Чехова, между прочим…

Гарри Поттер уже не в моде. Что читают современные дети? Подробнее

   

   

16+ – Шукшин. Ну, Василию Макаровичу вообще не везёт. Когда составляли методические рекомендации к так называемому «Культурному нормативу школьника», про Шукшина забыли в принципе: ни книг, ни фильмов. «Таблицу духовно-нравственных ценностей», кем-то там составленную, утверждённую и рекомендованную, не забыли, а без Шукшина обошлись…

Складывается впечатление, будто до 16 лет в нашей стране читать запрещено. Неужели мы ждём, что в 16 подросток с дрожью предвкушения набросится на настоящую литературу? Да он книгу в руки не возьмёт! Не приучен. Тогда о каких прорывах мы можем говорить? Пятёрка первых экономик мира, шестой технологический уклад – всё это задачи для развитых, грамотных, смелых людей. Людей, которые хотят знать больше – в том числе больше своих сверстников. Быть может, это единственный вид тщеславия в ребёнке, который следует поощрять.

Дремучие, но не дремлющие

Когда мы вносили законопроект, я сразу предупредила коллег, что путь его вряд ли окажется простым. Охранители, они дремучие, по выражению нашего президента, но не дремлющие. Сейчас мои предсказания сбываются. Несмотря на широкое общественное одобрение, поддержку комитетов-соисполнителей и правительства (с условием доработки к первому чтению, что и стало поводом к внесению новой редакции законопроекта), мы получили несколько экспертиз, которые больше напоминают доносы. Тут я тоже поступила с журналистской прямотой: собрала подробное досье на этих «экспертов». У одной диссертация тридцатилетней давности, не имеющая отношения к детям, другой «борец за нравственность» – завсегдатай жёлтых ток-шоу, третья – просто лицензированный эксперт надзорных органов, то есть зарабатывает на растерянности театра или музея, когда они не знают, 6+ или 12+ поставить на афишу, чтобы потом не на­рваться на штрафы.

А ведь такая растерянность естественна. Никто не способен идеально промаркировать художественное произведение, потому что искусство – это прежде всего не «что», а «как». Бывает много боли и страданий, но человек выходит из кинозала или закрывает книгу с ощущением, что он стал другим, стал лучше. А встречаются абсолютно нормативные произведения, но при этом бесконечно пошлые. И читатель или зритель от них становится хуже. На пошлость, на бездарность нельзя ввести законодательное ограничение. Так давайте хотя бы не ограничивать то, что развивает человеческую душу.

Евгений Водолазкин в своём письме замечательно сформулировал: «История нашей страны складывалась таким образом, что свобода в значительной степени понималась как свобода чтения. Поэтому любые непродуманные решения в этой области воспринимаются нашим обществом с особой остротой». Мы ощущаем эту остроту, когда пресса в очередной раз негодует и издевается из-за того, что где-то девочке отказались продать сборник стихов Бродского, а где-то мальчику не выдали в библиотеке Довлатова. Случалось, не выдавали и «Сына полка», промаркированного 16+... Более того, утомительными и бессмысленными ограничениями мы отучаем детей и подростков держать в руках именно бумажную книгу.

Искусство – это концентрированный эмоциональный опыт человечества. Ребёнок, который ещё сам ничего толком не пережил, понимает, что на свете есть боль, горечь, потери, ни одна судьба без этого не обходится и мир далеко не всегда оборачивается к тебе радужной стороной. Это бесценный опыт. Что происходит, когда мы его отсекаем? Человек взрослеет, обложенный ватой. Но – только в библиотеке, в картинной галерее, в театре. А в интернете, как и на телевидении, возрастная маркировка не работает, это пустая формальность. И ребёнок растёт в соцсетях, растёт с компьютерными играми, где всё решается просто: если есть враг, убей его. Первая же серьёзная обида становится поводом для неадекватных действий против других или против себя самого.

Юрий Михайлович Лотман называл искусство второй жизнью. «Оно даёт возможность человеку пройти непройденной дорогой, пережить не пережитое в реальном мире, даёт опыт того, что не случилось».

Подозреваю, что людям, с которыми мы дискутируем, фамилия Лотман ни о чём не говорит. Но мы тем более не имеем права отступать.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции