Он смог наконец полноценно приступить к съёмкам одного из самых масштабных российских кинопроектов – фильма «Нюрнберг», в основу которого легли литературный сценарий и роман «На веки вечные» Александра Звягинцева. В главных ролях – С. Безруков, И. Петренко, Е. Миронов.
Поклониться близким
Валентина Оберемко, «АиФ»: Николай, вы дважды начинали съёмки этой картины. Были не уверены, надо ли вам это?
Николай Лебедев: Пандемия усложнила процесс. Работа должна была начаться в марте 2020-го в Чехии, но за два дня до съёмок там объявили карантин. А потом я заболел ковидом, и всё вновь пришлось отложить. Конечно, и сейчас ситуация непростая, но для меня важно снять именно эту картину. Фильм основан на романе Александра Звягинцева, знатока Нюрнбергского процесса. Но я опирался ещё и на историю своей семьи, которую больно ранила война. Мне важно было таким образом поклониться и своим близким, и всем тем, кто остановил этот кошмар.
– Говорят же, что до сих пор в России нет ни одной семьи, которой не коснулась бы война.
– Мой отец тогда был мальчишкой. На фронт ушли мой дед и старший брат отца, их обоих звали Николаями Лебедевыми. Дед погиб в 1942-м под Харьковом, дядя – в апреле 1945-го, ему было всего 19 лет. Отец всю жизнь искал их могилы, а теперь мы с братом этим занимаемся. Вот и в центре сценария «Нюрнберга» оказывается история героя, который ищет следы своего брата.
– Нюрнберг в мировой истории – это не только тема воздаяния за преступления, но и тема единства: страны смогли объединиться на том процессе. Этот посыл сегодня может быть услышан?
– Люди, у которых есть голова на плечах, не могут иначе прочитать этот посыл. Любой мир лучше доброй ссоры. Нюрнбергский процесс как раз об этом. Несмотря на сложную международную обстановку, тогда все нашли мужество, чтобы не рассориться, довести его до конца и создать задел на будущее. То, что сегодня, в период пандемии, мир оказался разобщён, – это отсутствие мудрости и неумение оценивать прошлое. Мы по-прежнему, как маленькие дети, умудряемся учиться только на собственных ошибках и не хотим обращать внимание на чужие. Всё пытаемся проверить: если мы наступим на эти грабли, вдруг они не ударят нас? Но «вдруг» не случается. Ударяют.
А ещё серьёзно влияют жадность и амбиции многих власть имущих. Отсутствие мудрости – огромная проблема, особенно у политиков. Они не оглядываются на историю. А оглядываться на неё необходимо прежде всего для того, чтобы кошмар, который произошёл в середине XX века, не повторился. Казалось, человечество тогда повзрослело, стало ответственнее относиться к миру. Но в какой-то момент произошло то, что произошло. В итоге злодеев и преступников всё-таки наказали – не только суд, но и Судьба.
Забытая история приведёт только к одному: она начнёт повторяться. А тогда миллионы невинных погибли из-за амбиций горстки персонажей. Нельзя при этом отнять у них, что очень харизматичных. Геринг, Гитлер, Гесс вели за собой миллионы. Они не были дураками. Тот же Кейтель, один из подсудимых на процессе, говорил, что Гитлер был гением, он разбирался в военной науке лучше профессиональных полководцев. Хотя нам его всегда рисовали бесноватым фюрером, сумасшедшим и этим оправдывали всё совершённое им. Но он сумасшедшим не был. Это-то и страшно.
«Зло было названо злом»
– Вы считаете, после Нюрнбергского процесса была восстановлена справедливость? Ведь часть нацистов была отпущена, например, Гельмут Оберлендер до сих пор прекрасно живёт в Канаде, хотя Россия требовала его выдачи.
– Когда война закончилась, все мучительно искали ответ, как быть с нацистскими преступниками. Рузвельт, уже тяжело больной, летал на конференции в Тегеран, в Ялту, чтобы выстраивать отношения со Сталиным и Черчиллем, определить основы нового мироустройства. Черчилль и Рузвельт, кстати, очень резко высказывались в отношении нацистских преступников. Черчилль призывал их расстрелять, Рузвельт считал, что эффективнее их кастрировать и распахать Германию, превратив в картофельное поле. Не хочу сказать, что мы были тогда идеальны, но именно наша страна настояла на открытом процессе.
Сейчас об этом перестали упоминать, кто-то даже утверждает, что процесс затеяли американцы. Это не так! Они настояли на том, чтобы его проводили в Нюрнберге (город находился в американской зоне). Москва хотела, чтобы процесс прошёл в Берлине. По большому счёту место проведения трибунала оказалось не столь существенно, хотя и есть символизм в том, что местом суда над нацистами стал город, в котором проводились первые съезды нацистской партии. А вот сам процесс был необходим: на нём зло было названо злом, миру представили свидетельства разрушения миллионов судеб, и человечество сформировало своё отношение к произошедшему. В этом смысле решения Нюрнбергского процесса бесценны.
– Тем не менее и через 76 лет после Победы звучит вопрос: почему побеждённые живут лучше, чем победители?
– Что касается лучшей жизни, то нам есть чему у побеждённых поучиться. А потом показывать миру тот уровень жизни, наших достижений, который будет побуждать уже их учиться у нас. Понятно, что всюду рыночные отношения, идёт перетягивание каната. Но есть вещи, в которых, как ни крути, наши достижения неоспоримы, хотя и их порой пытаются переиначить. Пример: в день 60-летия первого полёта в космос Россия и США поздравили друг друга. Но Госдеп США поместил на поздравлении фотографию американского астронавта. Это смешно! Но все эти нападки не отменяют одного: нам всем нужно не сражаться за призрачную пальму первенства, а просто делать своё дело так, чтобы мир завидовал тому, как мы делаем машины, строим дома, какое у нас образование, какая медицина. Всё это реально! Мы сильная нация, талантливая, у нас есть к этому потенциал. И тогда просто в голову никому не придёт приписать наши достижения себе.
«На 5 минут добрее»
– Но вы сами говорили, что наш сильный, талантливый народ умудрился тем не менее поменять своё отношение к ветеранам, многие из которых скатились в нищету. Им в общественном транспорте даже место перестали уступать.
– Это произошло в 1990-е, когда одна идеология разрушилась и появилась другая: достать денег любой ценой, не чураться жестокости, стремиться только к наживе. В этот момент люди, которые во время войны нас закрыли собой, защитили, оказались не у дел. А я был со многими из них знаком – родился спустя 21 год после войны. Заявляю: это очень достойные люди. Сложные, разные, сильные, яркие, но большинство всё же очень скромные.
До 1990-х страна относилась к ним с благодарностью даже на бытовом уровне. Их пропускали вперёд в очередях, существовали специальные магазины, где ветераны могли отовариться, когда возник дефицит продуктов. И вдруг это всё разом отменилось. Мне было больно за этих людей, ведь благодаря им мы имеем возможность жить. Ради них я делал картину «Звезда».
Хотя я понимаю: ни один фильм не переделает человечество. Но если хотя бы на 5 минут он сделает человека чуточку добрее, справедливее, мудрее, если он подтолкнёт к тому, чтобы, выйдя из кинозала, человек уступил место в транспорте тому, у кого меньше сил и здоровья, открыл дверь перед женщиной, помог старику добраться до дома – это будет успех. Капля камень точит. Влияние искусства именно таково. Мне кажется, книги сейчас уже, к сожалению, мало кто читает, а вот фильмы, в том числе и исторические, смотрят. И многие из таких картин рассказывают о том, как всё было. Даже если в художественном фильме мы видим жизнь не совсем такую, какой она была в реальности, всё равно посыл автора люди воспринимают. Так что сегодня кино по-прежнему является одним из основных искусств, как и говорил классик марксизма-ленинизма.