С Карэном Бадаловым, ведущим артистом театра «Мастерская Петра Фоменко», aif.ru поговорил о фильме «Свидетель», который еще до выхода в прокат вызвал ожесточенные споры в Сети. Герой Карэна — бельгийский скрипач мирового уровня Даниэль Коэн — приезжает на Украину выступать. Но начинается СВО. Контуженный, музыкант теряет слух, но не совесть. И теперь считает своим долгом рассказать об увиденном и пережитом Западу, который винит во всем русских.
Татьяна Уланова, aif.ru: — Карэн, в интернете — и на Украине, и в России — страсти по «Свидетелю» начали кипеть задолго до премьеры. Наши либералы кричат, что это агитка, заказуха. Патриоты спокойно отвечают им, что фильм нужный и что об СВО надо снимать больше. Для картины хорошо или плохо, если еще до выхода в прокат она вызывает столь ожесточенные споры?
Карэн Бадалов: — Когда обсуждают — для фильма это в любом случае плюс. То, что будут диаметрально противоположные точки зрения, было понятно изначально. А то, что ленту пытаются называть агиткой... Давайте будем честными. Я не понимаю слова «либерал». Для меня человек, который хочет изменить жизнь в стране к лучшему, может быть патриотом, либералом — кем угодно. Главное — чтобы хотел изменить.
А потом... Люди не смотрели кино, а уже судят. Позиция проигрышная и с одной, и с другой стороны. Я сам пока не видел картины целиком, но то, что мне рассказывали те, кто побывал в Донбассе, гораздо страшнее того, что мы показываем в фильме, поверьте.
Война часто вытаскивает из человека чудовище. Там, по ту сторону линии фронта, очень много людей с садистскими наклонностями. Документальные кадры, которые я видел, в том числе обращение с пленными, — ужасны. В этих людях сидит дьявол, и они не давят его, а, наоборот, выпячивают. Их нацбатальоны заточены на расправу с мирными жителями, на борьбу с инакомыслием, на уничтожение русского языка. И все это — уже государственная идеология.
— Но если лента до премьеры вызывает дебаты, значит, у нее отсекается часть потенциальных зрителей.
— Все равно будут смотреть и те, и другие. Мои друзья, которым я рассказывал о сложностях во время съемок, признавались, что очень хотят посмотреть. И мы пойдем на премьеру все вместе: и с теми, кто поддерживает СВО, и с теми, кто до сих пор колеблется. Важно, чтобы люди думали, сопоставляли факты. Если это получится, буду рад.
«Эмоционально было сложно»
— Но может ли искусство вообще и кино в частности повлиять на политическую ситуацию?
— Искусство не может повлиять на политическую ситуацию. Но может повлиять на конкретного человека. Все ведь в мозгу, в сердце. Если человек начнет задумываться и менять в себе что-то, может, станет меняться и ситуация вокруг нас.
— Вы были в Донбассе?
— Очень хотел... Ездили мои коллеги-«фоменки», в том числе Полина Агуреева. А мне график не позволил: съемки, спектакли, студенты...
— Актриса Серафима Низовская, играющая вашего менеджера, оказалась в зоне СВО как раз в начале операции. Вы с ней говорили об этом?
— Подробностей она никому не рассказывала. Думаю, ей сложно вспоминать это.
— А вы не сомневались, соглашаясь на роль?
— Было только одно сомнение: сумею ли соответствовать — играть на скрипке, говорить на английском... Некоторые коллеги отказывались от этой роли. Другие были готовы участвовать, но под псевдонимом. Для меня же «Свидетель» стал самой тяжелой картиной. Во всех смыслах: физически, душевно, технически. Осваивать скрипку, привести в порядок английский язык — это все решаемые моменты. А вот эмоционально многое оказалось сложным: окунуться в историю СВО, примерить на себя биографию героя. Тут главным было не сойти с ума.
— Так легко сказали про скрипку: «решаемый момент». Это ведь не очень простой инструмент.
— Это очень сложный технически инструмент: руки работают в разных плоскостях, с разными скоростями. Мне серьезно помогал скрипач Евгений Дзю, мы встречались почти каждый день, и это была тяжелая работа в течение полутора или даже двух месяцев. Обучение — нет, простите, это громко сказано... Натаскивание продолжалось и во время съемок. Потом Евгений сказал: правая рука стала почти профессиональной. Большой комплимент! Теперь я каждый раз, встречая на улице играющих скрипачей, даю им деньги. Однажды зимой был смешной случай: в переходе на Тульской стоял виолончелист. Увидел меня с футляром и говорит: «Одолжите, пожалуйста, канифоль для смычка...»
«Мы понимали, на что шли»
— Сейчас некоторые люди искусства стараются не высказываться. Допускаю, что и от роли скрипача, и от роли главного «фашиста», которую сыграл Александр Дьяченко, ваши коллеги намеренно отказывались, предпочитая сниматься в сказках и комедиях. А может, и не нужны пока фильмы об СВО? Говорят же многие: пусть пройдет время, чтобы появилась возможность оценить случившееся.
— Нужно снимать всё. Да, переосмысление придет позже. Сейчас многое на эмоциях, которые подчас затмевают разум. Но чистый разум без эмоций тоже не интересен. Другой вопрос — очень сложно написать честный сценарий, без подмены понятий. Это могут только те, кто побывал там. И не наскоками-наездами. Увидеть СВО глазами тех людей, понять их психологию — вот что важно.
— А украинцы уже выложили все личные данные режиссера в интернете. И непонятно, в какие вражеские списки попадете вы.
— Согласен — может быть все что угодно. Но волков бояться — в лес не ходить. Мы все прекрасно понимали, на что шли. И как мужчина... Как бы помягче сказать... В общем, иногда надо брать ответственность на себя. Только Господь знает, кому сколько отмерено. Всем сейчас тяжело.
— Когда это тяжелое время закончится, начнется возвращение в Россию «блудных сыновей», которые удрали в тяжелый для Родины момент, да еще и клянут ее из-за бугра.
— А будут ли они возвращаться? Многие порвали все связи с Россией. Хотя и за границей они не нужны, после того как их там потребили... Я не осуждаю бывших коллег за отъезд. Но осуждаю за непримиримую позицию по отношению к своей стране и за хамство, которое они себе позволяют. Да, миром правят деньги. Возможно, бывшие соотечественники вынуждены вести себя подобным образом. Ну, это их выбор. Для актера очень важен язык, на котором он говорит. Я хорошо знаю французский, неплохо — английский. Но мой родной язык — русский, и родная культура — русская. Михаил Козаков, царствие ему небесное, выучил иврит, но все равно вернулся домой. И признавался: «Думаю-то на русском...»
Почему-то я уверен, что многих уехавших просто разрывает на куски. И при всех их заявлениях они там мучаются. В том, что СВО закончится в нашу пользу, я не сомневаюсь. Иначе и быть не может. Самое сложное потом будет — примирить людей, которые сейчас по разные стороны баррикад. Заставить вновь ходить друг к другу в гости, жать руку, улыбаться.