С 1 июля 2014 года вступили в силу поправки к закону «О государственной поддержке кинематографии Российской Федерации», согласно которым отныне запрещён показ на территории Российской Федерации — в том числе и на фестивалях — фильмов, не получивших прокатного удостоверения.
Список поводов для невыдачи не длинный, но именно он и стал в последние месяцы темой для ожесточённых дискуссий. В основном благодаря пункту, согласно которому с экрана отныне не должна звучать нецензурная брань. Запрет на мат поставил под угрозу появление большого числа новых российских фильмов и вынудил режиссёров и продюсеров всерьёз задуматься: некоторые планируют переозвучивать и «запикивать», другие — снимают запасную, «чистую», версию фильма. Есть и те, кто не согласен подстраиваться. Режиссёр Марина Разбежкина заявила на своей странице в соцсети Facebook, что ученики и выпускники её «Школы документального кино и театра» не будут принимать участия в фестивалях, требующих прокатных удостоверений, и призвала коллег последовать её примеру.
На второй план невольно отошли остальные пункты заветного «антипрокатного» списка. К примеру, загадочный «культ жестокости и насилия», затесавшийся в тексте закона между порнографией и эффектами, воздействующими на подсознание. В случае с матом, по крайней мере, известен список запрещённых слов, а вот о том, что можно считать «культом жестокости и насилия», умалчивается. АиФ.ru расспросил киноведов и деятелей киноиндустрии о том, что, по их мнению, может подразумеваться под звучной расплывчатой формулировкой, чем опасен этот пункт для кинематографистов и какие фильмы, будь они сняты в данный момент, не получили бы прокатного удостоверении на территории России.
Антон Долин, кинокритик
Очень многие формулировки российских законов, до тех пор пока они не начинают применяться на практике, трактовать можно как угодно. С одной стороны, я не знаю вообще ни одного фильма, а я видел их много, включая жестокие, страшные, кровавые фильмы ужасов, где был бы реальный культ насилия. Речь не идёт о специализированных фильмах, производство и распространение которых незаконно, — я говорю о «снаффе», то есть о фильмах, при съёмках которых действительно страдают или уничтожаются живые люди и животные. Кино, которое выходит в прокат, пусть даже и ограниченный, любой фильм, рассказывающий о жестокости, имеет одну цель — отвратить человека от жестокости.
Само название — «фильм ужасов» — предполагает, что человек испытывает ужас при виде насилия и жестокости. Таким образом, не агитирует и не вовлекается в некий культ, а, напротив, отвращается от этого культа. Достаточно проанализировать сюжет любого фильма ужасов в любом жанре — мистическом, реалистическом, натуралистическом, чтобы получить подтверждение этого тезиса. То есть получается, что, по логике фильмов с культом насилия и жестокости, их не существует в природе.
Но можно посмотреть на это иначе. Можно считать, что любой фильм, в котором есть сцена жестокости и насилия, является автоматически пропагандой. Но так можно довольно далеко зайти, так можно считать, что фильм «Александр Невский» — это пропаганда немецко-фашистских крестоносцев, фильм «Иван Грозный» — пропаганда опричнины, а фильм «Приключения Буратино» — это пропаганда Карабаса-Барабаса, там же показывают его жестокость в отношении кукол, вдруг кто-то начнёт ему симпатизировать. С этой точки зрения, пропагандой жестокости и насилия, безусловно, является роман «Преступление и наказание». Что с того, что Достоевский солидаризуется с Соней Мармеладовой, считающей, что любое преступление — это зло. Возможно, читатель решит, что, наоборот, прав Раскольников, что надо брать топоры и идти громить старушек. Так что это настолько по-разному можно трактовать, что я теряюсь.
Надеюсь, что люди, которые приняли и согласовали этот закон, его хотя бы прочитали — если считать, что они всерьёз хотят что-то запрещать, то сейчас, когда этот закон принят, у них есть оружие для того, чтобы запретить всё, что угодно. Потому что фильмов без насилия и жестокости почти не бывает. Ну, кроме некоторых образцов специфического так называемого «доброго кино» — субкультуры современного российского кинематографа, который исключает любой конфликт, кроме конфликта хорошего с прекрасным. Но во всех остальных случаях, когда положительный герой борется с отрицательным, эта борьба довольно часто носит жестокий характер. Кроме того, жестокость может быть психологической, и «Анна Каренина» — очень жестокое произведение, хотя там никто никого не убивает, кроме Анны, которая убивает сама себя. Это тоже тогда нужно запретить.
Сэм Клебанов, продюсер, кинодистрибьютор, президент компании «Кино без границ»
Мне сложно сказать, из каких пыльных чуланов извлекли депутаты эти архаичные и при этом предельно неконкретные формулировки про пропаганду культа насилия и порнографии. Их расплывчатость означает лишь то, что вопрос допуска фильмов в российские кинотеатры отдаётся на откуп чиновникам и так называемым экспертам, чья компетентность довольно туманна. Это решение полностью соответствует линии государства на ужесточение контроля в области культуры, искусства и развлечений, то есть в той области, где раньше его присутствие было минимальным.
Творцу и зрителю не нужен регулятор для того, чтобы вступить в контакт друг с другом, но государство, очевидно, считает по-другому и активно берёт на себя функцию такого регулятора. До сих пор рынок кинопроката при всех своих проблемах был свободен, открыт и развивался именно как рынок с минимальным административным вмешательством. Благодаря этому на нём могли появляться и действовать независимые игроки, которые самостоятельно, без оглядки на государство, формировали свой репертуар, закупая фильмы на международном рынке. Все принимаемые и предлагаемые в последнее время изменения явно направлены на сокращение и, возможно, вытеснение независимого сегмента. Независимые игроки очень чувствительны к рискам и теперь к рискам коммерческим добавляются ещё и административные. Сегодня никто не сможет сказать, как будет работать новое законодательство. Что будет определяться как «культ насилия и жестокости».
Может, ничего не изменится, и норма будет применяться в крайне редких исключительных случаях. А может, её начнут активно использовать для запрета жанрового кино. Ведь при желании под её определение могут попасть и хорроры, и жёсткие боевики, и эротические драмы. Я не знаю, получили бы теперь прокатные удостоверения такие фильмы, как «Жизнь Адель» Абделатифа Кешиша, «Нимфоманка» и «Антихрист» Ларса фон Триера, «Город бога» Фернандо Мерельиша, «Олдбой» Чхан Ук-пака, «Я видел дьявола» Ким Чжи Вуна… Список можно продолжать долго. В условиях, когда допуск фильма в прокат или его запрет будут определяться решениями чиновников, независимым дистрибьюторам будет всё сложнее брать на себя риски при покупке прав на фильмы. Возможно, целью государства является воспроизводство китайской модели, когда на рынке есть только ограниченное количество самых коммерческих блокбастеров для развлечения широких масс, а всё остальное пространство кинопроката будет отдано идеологически выверенному отечественному кино.
Виктор Матизен, кинокритик, с 2003 по 2011 годы — президент Гильдии киноведов и кинокритиков
Это невозможно никаким образом сформулировать внятно, так, чтобы это легло в основу закона реального. Следовательно, это будут решать на своё усмотрение чиновники, которые ничего не понимают в кино. Они не осмеливаются называть это цензурой, потому что у нас цензура запрещена по Конституции. Но есть совершенно чёткое и явное стремление ограничить право взрослых людей смотреть то, что им хочется смотреть. Это абсолютно антидемократическая мера. Ни один фильм Тарантино, я полагаю, не вышел бы сейчас — кровищи там более чем достаточно. То же касается фильмов, где много мата — документальные фильмы Костомарова и Расторгуева, где люди просто говорят этим языком. Не выйдут без цензурных поправок фильмы Натальи Мещаниновой, Валерии Гай Германики, Звягинцева, или придётся «запикивать» матерные слова, вырезать откровенные сцены, и, не дай бог, там кто-то кого-то «хряснул» по морде — это же тоже насилие. Есть фильмы, которые следовало бы запретить, но они хотят запрещать по своей воле — это называется произволом и беспределом.