10 любимых стихотворений редакции AиФ.ru

Это подборка достаточно разных по настроению текстов (как грустных, так и жизнеутверждающих, из разных стран и десятилетий) — о весне, жизненном пути, мечтах, смелости и, конечно, о любви

   

   

***

Вот опять окно,

Где опять не спят.

Может — пьют вино,

Может — так сидят.

Или просто — рук

Не разнимут двое.

В каждом доме, друг,

Есть окно такое.

Крик разлук и встреч —

Ты, окно в ночи!

Может — сотни свеч,

Может — три свечи...

Нет и нет уму

Моему — покоя.

И в моем дому

Завелось такое.

Помолись, дружок, за бессонный дом,

За окно с огнем!

Марина Цветаева (1892–1941)

***

[...]

И в пролет не брошусь,

и не выпью яда,

и курок не смогу над виском нажать.

Надо мною,

кроме твоего взгляда,

не властно лезвие ни одного ножа.

Завтра забудешь,

что тебя короновал,

что душу цветущую любовью выжег,

и суетных дней взметенный карнавал

растреплет страницы моих книжек...

Слов моих сухие листья ли

заставят остановиться,

жадно дыша?

Дай хоть

последней нежностью выстелить

твой уходящий шаг.

   

   

Владимир Маяковский (1893 — 1930), «Лиличка! Вместо письма» (отрывок)

***

Владей собой среди толпы смятенной,

Тебя клянущей за смятенье всех,

Верь сам в себя, наперекор Вселенной,

И маловерным отпусти их грех.

Пусть час не пробил — жди, не уставая,

Пусть лгут лжецы — не снисходи до них;

Умей прощать и не кажись, прощая,

Великодушней и мудрей других.

Умей мечтать, не став рабом мечтания,

И мыслить, мысли не обожествив;

Равно встречай успех и поруганье,

Не забывая, что их голос лжив.

Останься тих, когда твое же слово

Калечит плут, чтоб уловить глупцов,

Когда вся жизнь разрушена и снова

Ты должен все воссоздавать с основ.

Умей поставить, в радостной надежде,

На карту все, что накопил с трудом,

Все проиграть и нищим стать, как прежде,

И никогда не пожалеть о том.

Умей принудить сердце, нервы, тело

Тебе служить, когда в твоей груди

Уже давно все пусто, все сгорело

И только Воля говорит: «Иди!».

Останься прост, беседуя с царями,

Останься честен, говоря с толпой;

Будь прям и тверд с врагами и друзьями,

Пусть все, в свой час, считаются с тобой.

Наполни смыслом каждое мгновенье,

Часов и дней неуловимый бег, —

Тогда весь мир ты примешь во владенье,

Тогда, мой сын, ты будешь Человек!

Редьярд Киплинг (1865 — 1936), «Заповедь», перевод Михаила Лозинского

***

[...]

Как больно, милая, как странно,

Сроднясь в земле, сплетясь ветвями, —

Как больно, милая, как странно

Раздваиваться под пилой.

Не зарастет на сердце рана,

Прольется чистыми слезами,

Не зарастет на сердце рана —

Прольется пламенной смолой.

— Пока жива, с тобой я буду —

Душа и кровь нераздвоимы, —

Пока жива, с тобой я буду —

Любовь и смерть всегда вдвоем.

Ты понесешь с собой повсюду —

Ты понесешь с собой, любимый, —

Ты понесешь с собой повсюду

Родную землю, милый дом.

[...]

Александр Кочетков (1900 — 1953), «Баллада о прокуренном вагоне» (отрывок)

***

Один и тот же сон мне повторяться стал:

Мне снится, будто я от поезда отстал.

Один, в пути, зимой, на станцию ушёл,

А скорый поезд мой пошёл, пошёл, пошёл,

И я хочу бежать за ним — и не могу,

И чувствую сквозь сон, что всё-таки бегу.

И в замкнутом кругу сплетающихся трасс

Вращение Земли перемещает нас —

Вращение Земли, вращение полей,

Вращение вдали берёз и тополей,

Столбов и проводов, разъездов и мостов,

Попутных поездов и встречных поездов.

Но в том ещё беда, и, видно, неспроста,

Что не годятся мне другие поезда.

Мне нужен только тот, что мною был обжит.

Там мой настольный свет от скорости дрожит.

Там любят лечь — так лечь, а рубят — так сплеча.

Там речь гудит, как печь, красна́ и горяча.

Мне нужен только он, азарт его и пыл.

Я знаю тот вагон, я номер не забыл.

Он снегом занесён, он в у́гле и в дыму,

И я приговорён пожизненно к нему.

Мне нужен этот снег. Мне сладок этот дым,

Встающий высоко над все́м пережитым!

И я хочу бежать за ним — и не могу,

И чувствую сквозь сон, что всё-таки бегу,

И в замкнутом кругу сплетающихся трасс

Вращение Земли перемещает нас.

Юрий Левитанский (1922 — 1996), «Сон об уходящем поезде»

***

Цвет небесный, синий цвет,

Полюбил я с малых лет.

В детстве он мне означал

Синеву иных начал.

И теперь, когда достиг

Я вершины дней своих,

В жертву остальным цветам

Голубого не отдам.

Он прекрасен без прикрас.

Это цвет любимых глаз.

Это взгляд бездонный твой,

Напоенный синевой.

Это цвет моей мечты.

Это краска высоты.

В этот голубой раствор

Погружен земной простор.

Это легкий переход

В неизвестность от забот

И от плачущих родных

На похоронах моих.

Это синий негустой

Иней над моей плитой.

Это сизый зимний дым

Мглы над именем моим.

Николоз Бараташвили (1817 — 1845), перевод стихотворения — Борис Пастернак

***

Вечность, конечно же, круг.

Жизнь, безусловно, квадрат.

Из города Эн в Петербург.

Электричка. Оттепель. Март.

Так миллиард вещества

вращается в карусели

времени, как слова,

которые надоели.

[...]

Алексей Никонов (1972 г.р.), лидер панк-группы «Последние танки в Париже»

***

Взволнован мир весенним дуновеньем,

вернулись птицы, и звенят ручьи

бубенчиками влаги. С умиленьем

я разбираю мелочи любви

на пыльных полках памяти. Прохладно

в полях, и весело в лесу, куда

ни ступишь — крупный ландыш. Как вода,

дрожит лазурь — и жалобно, и жадно

глядит на мир. Березы у реки -

там, на поляне, сердцем не забытой,

столпились и так просто, деловито

развертывают липкие листки,

как будто это вовсе и не чудо,

а в синеве два тонких журавля

колеблются, и может быть, оттуда

им кажется зеленая земля

неспелым, мокрым яблоком...

Владимир Набоков (1899 — 1977), «Весна»

***

На Земле

безжалостно маленькой

жил да был

человек маленький.

У него была служба

маленькая.

И маленький очень

портфель.

Получал он зарплату

маленькую...

И однажды -

прекрасным утром -

постучалась к нему

в окошко

небольшая,

казалось,

война...

Автомат ему выдали маленький.

Сапоги ему выдали маленькие.

Каску

выдали

маленькую

и маленькую -

по размерам -

шинель.

 

...А когда он

упал -

некрасиво,

неправильно,

в атакующем крике

вывернув

рот,

то на всей земле

не хватило

мрамора,

чтобы вырубить парня

в полный

рост!

Роберт Рождественский (1932 — 1994)

***

В парке плакала девочка: «Посмотри-ка ты,

                                                                       папочка,

У хорошенькой ласточки переломлена лапочка, -

Я возьму птицу бедную и в платочек укутаю...»

И отец призадумался, потрясенный минутою,

И простил все грядущие и капризы и шалости

Милой маленькой дочери, зарыдавшей от жалости.

Игорь Северянин (1887 — 1941)

Смотрите также:

• Кто украл психиатра: отрывок из романа Торкиля Дамхауга «Смерть от воды» →
• «Робби». Отрывок из рассказа Айзека Азимова →
• Сельма Лагерлеф: Святая ночь →